Прапорщик Баобабова решительно вытаскивает из-за пояса шестизарядный револьвер, высыпает на ладонь патроны, отбирает три штуки, вставляет обратно в барабан. Резко прокручивает его по руке, смешивая очередность.
— Кому не повезет, тот и пойдет. Вскидывает револьвер к виску и, не моргая, сухо щелкает три раза курком.
— Твоя очередь, Лесик. Вставляю дуло в рот.
— Аптечку приготовь.
Телефон тренькает еще раз и самостоятельно сообщает, что начальство желает видеть сотрудников вышеуказанного отдела в полном составе. Желательно без лишних дырок в голове.
Сваливается плохо закрепленный гвоздями график раскрываемости, выдвигаются и задвигаются ящики столов, злобно ухмыляется на шкафу бронзовый бюст французского завоевателя.
Со всей силой жму на курок, но он даже не шелохнется.
— Смазать забыла, — чертыхается Баобабова, заглядывая в черный ствол. — Извини, Лесик, в следующий раз не повторится. Пойдем, что ли? Угробов ругаться зовет.
В коридоре, освещенном двумя торцевыми окнами да рядом гудящих люминесцентных ламп, маленькая конопатая инспекторша из детской комнаты милиции втолковывает десятку подрастающих хулиганов основы жизни:
— Сила удара резиновой дубинкой в два, а то и в три раза сильнее удара ласковой маминой ладошкой по попе. Поэтому, для того чтобы быть достойными гражданами нашего общества, необходимо строить скворечники, обустраивать детские площадки, собирать металлолом и ходить строем.
— А мы не умеем ходить строем! — ухмыляется лопоухий пацан с синяком под глазом.
— А мы вас научим! — задорно отвечает инспекторша и свистит в свисток.
В коридор из дежурки вываливаются два омо-новца, выстраивают подрастающее поколение в колонну по одному и начинают отработку основных строевых движений. Лицом к стене, прямо марш по коридору и по одному для досмотра становись. Пацанам нравится. Особо смешливым веселые омо-новцы отвешивают шлепки за хихиканье.
— Идущий строем должен видеть сложенные за спиной кулаки впередиидущего товарища. Не горбиться! Четче шаг!
Баобабова задерживается на секунду поболтать с ребятами, а я распахиваю обитые дерматином двери с табличкой “Приемная”.
Рыжая секретарша Лидочка играет десятью пальцами на пишущей машинке. Впечатление такое, что в приемной работает отбойный молоток.
— Лесик! — расплывается она напомаженной улыбкой и разворачивается фронтом навстречу. Фронт не для слабонервных. — А я только что о вас думала. Что вы сегодня вечером делаете? У меня два билета на футбол. А хотите яблоко? А конфету? Давайте я вам чайку налью. А когда вы жениться собираетесь?
Жениться — до генерала не дослужиться. Рано мне об этом думать. Мама ругаться будет.
От дармового чаю отказываются только работники чайных фабрик. Но воспользоваться приглашением Лидочки не успеваю. Дверь чуть не соскакивает с петель, и твердой поступью входит Баобабова.
— Привет бездельникам. — Для Баобабовой любой человек, не побывавший на боевом задании, потерянный для общества индивид. Тем более секретарша. — Наливай и мне, чего добру пропадать.
Лидочка мгновенно прячет выложенное яблоко, убирает вазочку с конфетами и плюет в только что налитый стакан чаю. Она Баобабову не переносит. Может, завидует, а может, и чего еще по личным причинам. Женский характер — загадка.
— Мы к капитану, — сообщаю я, сглаживая неловкую тишину.
— Капитан занят. — Лидочка демонстративно отворачивается и с помощью скоросшивателя пытается забить выползший на волю гвоздь в расшатанной крышке стола. Гвоздь ловко уклоняется от скоросшивателя и уверенно тянется к свету гудящих люминесцентных ламп.
— Так мы зайдем?
Лидочка, представив себя комиссаром, тела которого добивается все отделение, преграждает дорогу к начальству. Вечно сохнущие красные ногти растопырены, ноги уверенно стоят на шпильках, в глазах — убежденность в собственных действиях.
— Только через мой труп.
Мария Баобабова, которая всем сердцем ненавидит гражданских секретарш, кулаком вгоняет гвоздь по самую шляпку, подходит к распятой у дверей Лидочке и, облокотившись на стену, презрительно осматривает охранное устройство в виде человека женского пола.
— Вызывали. Нас. Деточка, — последнее слово Машка цедит сквозь зубы, и я явственно слышу в голосе напарницы неукротимое желание размазать гражданское лицо, ни разу не сидевшее в засаде и не умеющее даже заколотить кулаком гвоздь в крышку собственного дубового стола.
Под пронзительным взглядом Марии сдавались в руки правоохранительных органов закоренелые уголовники и до зубов вооруженные бандиты. Плакали, просили убрать от них злобного прапорщика, обещали сотрудничать до конца дней своих, лишь бы не видеть тяжелых глаз Баобабовой.
Лидочка, поняв, что проиграла схватку, безвольно отползает по стенке в сторону рабочего места, прячется за печатной машинкой.
— Спасибо, — благодарю женщин за обоюдное сотрудничество и, просунув голову в проем, интересуюсь: — Пономарев и Баобабова в дверях топчутся. Заходить или завтра забежать?
—Да.
Истолковываю ответ как положительный. Втискиваюсь в кабинет. Баобабова следом. Успевает в двух словах выдать характеристику Лидочке, называя ее “рыжей дурой”.
В кабинете капитана Угробова сизый дым, засохший кактус на подоконнике и собственно сам капитан Угробов.
— Садитесь.
Пока мы с Баобабовой, отталкивая друг друга, боремся за право обладания единственным свободным стулом, капитан закуривает сигарету “Прима”. Других не признает. Задумчиво, без комментариев, пялится в окно, где дымится под жарким солнцем городская свалка. Пепел смахивает в ладошку. Ни один мускул не дрогнет на лице боевого опера. Пахнет паленой кожей.
, Машка оказывается сильнее. Плюхается на стул и довольно улыбается. Я отступаю к книжному шкафу, где на полках стоит единственная книга — Уголовный кодекс с простреленными буквами “о”.
— Расселись? Тогда начнем. — Угробов плюет в ладошку, там же тушит сигарету. — У меня три новости. Хреновая, поганая и совсем омерзительная.
— Давайте с поганой, — подсказывает Машка. Угробов переводит взгляд с городской помойки на Баобабову:
— Позвольте, прапорщик, в этом кабинете мне решать, с какой новости начинать! Ноги со стола уберите.
Присмиревшая Машка убирает не только ноги в новых армейских ботинках, но и бронежилет. Правильно ее капитан. Мы не в театре, а у начальства.
— Начнем с поганой новости, — самостоятельно решает Угробов. — Из министерства по здравоохранению благодарность пришла. Просят отметить грамотную работу наших сотрудников. Угадайте с трех раз, кого?
Мы с Машкой улыбаемся.
Два месяца назад пришлось нам выехать в область. В одном из поселков возникла сложная здравоохранительная обстановка. Заболевание жителей превысило все допустимые нормативы. Больницы переполнены, в поликлиниках очереди, врачи без сна, медсестры без выходных. Не успевают выписать больного из стационара, как непонятная болезнь возвращается снова. Симптомы всякие разные, но преимущественно заразные.
