Окрыленный обещаниями капитан Угробов самолично пеленает Садовника в смирительную рубашку, освобождает прикорнувших в неудобной позе санитаров. Провожает дорогого гостя на выход. Садовник остается верен себе до конца. У дверей упирается ногами в косяки, пережевывает зубами хрустящую ромашку и требует у санитаров немедленного созыва Организации Объединенных Наций.
— Давайте и с вами прощаться. — Капитан приводит место конспиративной встречи в изначальное состояние. Сапогом отшвыривает мусор Садовника в угол, затаптывает окурки, рвет на куски ненужные бумаги. Пакет с милиционером, который любит, несмотря ни на что, заботливо складывает в карман. — Выполняя последнюю просьбу только что покинувшего нас гражданина, сообщаю! Собирайте манатки и марш на улицу. Там вас карета ждет. Младший санитар Пономарев! Доставите гражданку куда следует — и ко мне, поделиться первыми впечатлениями.
— Сделаем, товарищ капитан. — Как порой грустно обещать то, что никогда не выполнишь!
— Вот и хорошо, — потирает руки Угробов. — А я пока по близлежащим подъездам прошвырнусь. Может, и выловлю какого нарушителя общественного и подъездного порядка.
В машине “Скорой помощи” нас поджидает не слишком разговорчивый водитель. На вопрос:
— Папаша, куда ехать, знаешь?
Отвечает:
— Каждый день прапорщиков пачками вожу. Не боись, санитар Алексей Пономарев. Доставлю твою красотку куда следует.
Естественно, за “красотку” получает от Баобабовой по шее. Машка во время работы никаких комплиментов не понимает. А после работы ей как-то боятся комплименты говорить.
За недолгую дорогу успеваем переодеться и переброситься парой фраз:
— Почему именно психиатрическая клиника? В городе полно мест, где дыру можно сделать. Я, например, давно в зоопарке не был. На каруселях не катался. Или в музее?
— В музеи интеллигенты ходят. А интеллигентов, по собственному опыту знаю, неинтересно отстреливать. Думаю, Охотники, как и мы, не лишены азарта. В психушке же полный перечень человеческих пороков. Запутанные коридоры, где на каждом шагу может встретиться противник. Железные двери, которые нелегко вскрыть. Охрана опять-таки. Нет, Лесик, Охотники не дураки, хоть и виртуальные. По правилам играют. К тому же клиника последнее место, где люди станут искать виртуальную дырку. Это твое? — Баобабова протягивает мне белый халат, новую утку и электрический шокер. Пока я с трудом натягиваю поверх пиджака спецодежду, напарница продолжает рассуждать, поглядывая в зарешеченное окошко: — Этот, без лица, сказал, что они такие же, как мы. Следовательно, высока вероятность, что среди пациентов можно встретить одного из Охотников. В том числе и среди персонала. Так что будь, Лесик, осторожней. Я поработаю среди списочного состава, а ты, как свободная минута появится, по подсобным помещениям пробегись.
— Если пустят. — Куда пристроить утку, я не знаю, поэтому решаю, что лучше ее таскать в руках.
— Жаль, что ты не главным врачом устраиваешься. Но и санитары не последние люди. В столовку уж точно пустят. Так что не забывай про меня.
Неожиданно Баобабова кидается мне на грудь, заливаясь слезами. Недоброе предчувствие сдавливает ее сердце. Может, чует беду, а может, просто приспичило пореветь. Смерть-то, она всегда рядом С опером на задание ходит — любопытная.
“Скорая помощь” заезжает в ворота, катит между сосенок и березок, мимо скамеек, заполненных по причине летней духоты медперсоналом, мягко тормозит у центрального входа. И правильно, что мягко. Второй раз по шее получать никто не хочет.
Над парадным входом огромный лозунг: “Здесь лечатся все!”
— Свобода не принимает нас у входа! — цитирует Машка по памяти материал четвертого класса средней школы. — Мы с тобой, Лесик, как шахтеры. Идем туда, где нет ни света, ни тепла. И вернемся ли, даже Садовнику неизвестно.
Наше появление вызывает достойное оживление как среди медиков, так и среди буйно помешанных. Если первые с завистью поглядывают на армейские ботинки больной Баобабовой, то вторые радуются свежему ветру со стороны воли. Кое-кто даже выкрикивает антилечебные лозунги: “Фридом! Да здравствует Спартак! Свежих уток привезли!”
Двигаемся к зданию по тесному коридору из любопытных психов с разной степенью заболеваемости. Неприятно до дрожи. В каждом лице чудится Охотник. Все норовят пощупать блестящую утку. Какой-то совсем больной пытается единолично завладеть посудиной, но Баобабова умело, а главное, незаметно пользуется моим шокером, заставляя единоличника уйти в глубокий оздоровительный сон.
У самых дверей встречаем знакомое лицо. Вернее, не лицо, а только сумрак на лице. Садовник до сих пор не развязан, валяется на полу, отчего у дверей постоянно возникает давка из желающих войти или выйти. Наш старый знакомый и учредитель секретного проекта “Пи” убеждает перешагивающих через него, а также спотыкающихся, что близится конец света, что ноги он всем вырвет, что всех санитаров пошлет выращивать в Кыргызстан ромашки. Но самое обидное, что он, едва заметив Баобабову, орет истошно:
— Баобабова Машка приперлась! Поглядите, люди больные, какие прапорщики к нам приезжают. А ведь героиня труда! Тридцать восемь боевых наград, не считая именной портупеи от главнокомандующего. Бойтесь ее, люди больные. Она вас всех на чистую воду выведет.
Народ аккуратненько похихикивает. Но обличающую речь конспектирует, кто на ладошку, кто на травке палочкой, кто тупыми ложками на скамейках. Информация — это все, что есть у народа.
— А кто это рядом с ней такой старательный? — продолжает заливаться Садовник, ставя под угрозу срыва тщательно разработанную операцию внедрения. — Да это же не кто иной, как…
Сказал бы, не сказал бы — кто его знает? Машка правильно поступила, что на Садовника наступила. Может, у него в местном климате приступы кратковременные разыгрываются? Рисковать нельзя.
Следом за нами по умолкшему телу Садовника устремляется вся толпа. Теперь ее ничего не сдерживает. С некоторой жалостью слышу легкий хруст, невнятные крики и скрип кожи. Нет, все-таки человечеству служить — нелегкая работа.
Внутри дюжина санитаров в камуфляжных формах и белых медицинских шапочках с дырочками для глаз оттесняют нас от больного. У каждого санитара электрический шокер, связка ключей на толстой цепи и томик Пушкина в нагрудном кармане. Другого оружия не видно, что слегка успокаивает.
Вертим с Машкой головами, пытаясь понять, куда двигаться дальше. Приехать в клинику одно, а найти свободную палату — совсем другое. Да и записаться в столовую необходимо. Иначе долго здесь не протянуть.
— Так, так, так! — По широкой лестнице, по красной дорожке, спускается представительный мужчина в белом костюме-тройке, в белой рубашке и, естественно, в белом галстуке. На вид не более трех ходок за махинацию. Достаточно высок, достаточно плотен, недостаточно внушает доверие. Впрочем, мне никто, кроме Баобабовой, доверия не внушает. Мы не на параде, здесь все враги.
