Несколько недель спустя осаждавшим пришлось сняться с лагеря, ибо земля, совершенно истощенная, была не способна давать пропитание. Государство Эдесское сохранило свое стратегическое значение для франков, но его земли за Евфратом были полностью опустошены. Экономический кризис франкского наступления предшествовал политическому краху, который стал неотвратим из-за частых и непрекращающихся атак турок.
Для современников, особенно для сирийских мусульман, поход, организованный султаном, с позором провалился. Разорение земель Эдессы мало их волновало, поскольку они должны были терпеть репрессии со стороны франков, уязвленных резней, которую совершила турецкая конница.
Граф Эдесский, Балдуин дю Бург, которого арабы называли «малым вождем», безжалостно разорил земли своих соседей. Так он совместил желание мести с острой необходимостью пополнить кошелек.
Среди франкских князей Танкред лучше всех понимал последствия стратегии, которую турки использовали в походе против крестоносцев. Политическая сметка нормандца подсказывала ему, что он должен сделать невозможное, чтобы остановить гибельный процесс: Танкред осадил Аль-Атареб и овладел им. «Населению была сохранена жизнь; те, кто хотел покинуть город, могли это сделать, те, кто хотел остаться, остались» (Ибн аль-Каланиси). «Танкред согласился не нарушать мир, потребовав за это немедленно заплатить ему 20000 динаров и отдать 10 очень дорогих лошадей; затем он возвратился в Антиохию; но вновь вернулся в Аль-Атареб во время сбора урожая. Сила Алеппо была значительно ослаблена взятием этого города. Танкред потребовал выплатить ему контрибуцию и отпустить всех армянских крестьян, что Ридван увел в плен. Когда пленники были отпущены, Танкред потребовал, чтобы ему отдали одну из лошадей Ридвана, которую тотчас же ему и передали. Также он приказал вернуть мусульманским крестьянам из Аль-Атареба их жен, укрывшихся в Алеппо, когда Танкред появился в их краях. Ридван отдал и их. Положение жителей Алеппо было столь критическим, что многие укрылись в Багдаде. Там, в день общей молитвы они умоляли спасти их и перебивали Хутбу, громко прося поднять армию против франков» (Кемаль ад-Дин).
Алеппо практически стал подвассальным для нормандцев из Антиохии. Пока жители Триполи грабили богатые предместья Хомса, король Иерусалима разорял равнину Боке, кладовую зерна турецкого княжества Дамаска. Балдуин ушел лишь после того, как заключил договор, обеспечивавший ему доходы с этой богатой земли.
На следующий год Балдуин I сумел заставить жителей Дамаска пойти на другие уступки: ему отдали половину собранного урожая из Джебеля Ауфа, Савада и Аль-Джабаньи. Мусульманские правители вышли из этой ситуации, обещав пойти на уступки, если франки сделают то же самое, но положение, в котором находился простой народ из провинции и торговцы, становилось все более и более драматическим. Минуя своих правителей, отчаявшийся народ воззвал к султану: «Несколько жителей отправились в Багдад, чтобы просить помощи в борьбе против франков. С их появлением к ним присоединилось большое число законников и других людей. В следующую пятницу все пришли в мечеть султана Мелик Шаха и призвали народ прийти на помощь мусульманскому миру. Они помешали совершить общую молитву и сломали минбар проповедника. Тогда султан пообещал выставить армию, чтобы начать священную войну. В то же время из дворца халифа был принесен новый минбар. Но в следующую пятницу жители Алеппо явились в дворцовую мечеть, в сам дворец халифа. К ним примкнуло множество жителей города. Напрасно охрана ворот пыталась их остановить. Они расчистили себе дорогу, силой ворвались внутрь мечети, разбили решетку, закрывавшую вход в максуру, и сломали минбар. В тот день невозможно было предаться молитве» (Ибн аль-Асир). «Халиф, владыка правоверных, был рассержен произошедшим и приказал разыскать зачинщиков, чтобы предать их позорному наказанию; но султан помешал ему, простив людей, совершивших этот поступок, и приказал эмирам и полководцам вернуться в свои провинции, чтобы приготовиться к священной войне против неверных, врагов Аллаха» (Ибн аль-Каланиси).
Если обращение угнетаемых мусульман к султану было вполне естественным, то обращение христианского василевса Константинопольского к тому же султану следует трактовать совершенно по-другому: «В том году посол от так называемого греческого царя прибыл с дарами, ценными подношениями и письмами, в которых выражалось желание напасть и покарать франков: мы могли бы объединиться, чтобы изгнать их из местностей, где они находились, но действовать предстояло не с той беспечностью, с какой мы выступали против них прежде, а, наоборот, приложив все усилия, внезапно напасть на них, пока их позиция не стала для нас опасной, а вред, какой они наносят, не достиг высшей точки. Грек добавлял, что он с оружием в руках помешал им пройти к мусульманским территориям через его государство, но если, дабы удовлетворить свое желание завоевания, они созовут огромную армию и отправят подкрепление к мусульманским землям, он будет вынужден в силу необходимости пощадить их, разрешить им пройти и помогать им во всех начинаниях и намерениях; поэтому он настойчиво предлагал заключить союз и соглашение, чтобы бороться против франков и изгнать их из этих мест» (Ибн аль-Каланиси).
Латиняне, обосновавшиеся в Леванте, разумеется, не подозревали о посланиях, которыми обменивались султан и василевс; однако множество признаков указывало на предательство их императором, отрекшимся от союза с христианами ради сомнительных переговоров с мусульманами: быть может, это была типичная для Востока реакция — объединение людей (вне зависимости от их религии) с целью изгнать чужака? Участники четвертого крестового похода (1204 г.) сделали свои выводы из подобного поведения, быть может, трудные, но единственно возможные с логической точки зрения.
Правоверные мусульмане Багдада воспользовались прибытием византийского посольства, чтобы упрекнуть султана за медлительность, с какой он начинал священную войну: «Значит, ты не боишься кары Аллаха, — кричали они султану, — ты допускаешь, что бы аль-Мелик аль-Рум (правитель греков) с большим рвением выступал за ислам, ты ждешь, пока он отправит тебе посла и воодушевит тебя начать священную войну?» (Ибн аль-Асир).
Весной 1111 г. атабек Мосула, Мавдуд, приказал собранным войскам начать джихад. Первой добычей, на которую накинулась месопотамская армия, стала Эдесса; однако ее недавно укрепленные стены не оставляли ни малейшей надежды на то, что она легко сдастся. Миновав ее, армия перешла Евфрат и осадила Турбессель, вторую столицу графства, резиденцию Жослена де Куртене, наместника Балдуина дю Бурга. Крепость находилась на волоске от гибели, когда Жослену удалось подкупить одного влиятельного эмира, чтобы он уговорил снять осаду. Нужно добавить, что армия султана получила призыв о помощи: мелик Ридван, турецкий эмир Алеппо, яростно теснимый Танкредом, находился в отчаянном положении.
Армия султана направилась к Алеппо; Мавдуд рассчитывал превратить столицу Северной Сирии в хорошо укрепленное место, плацдарм будущих завоеваний. Но армия, которую призывали жители Алеппо, представляла собой гораздо более серьезную опасность для политической стабильности Сирии, чем грабежи князя Антиохийского. С приближением Мавдуда Ридван и Танкред ловко заключили перемирие: не стоило вмешивать чужеземцев в то, что творилось в Сирии, поскольку Алеппо вполне мог пробудить аппетиты многочисленных месопотамских эмиров и полководцев султана. Ридван закрыл ворота прямо перед носом армии, спешившей ему на выручку: «Он взял с собой в цитадель заложников, выбранных из жителей города, чтобы пресечь всякую попытку открыть ворота, и поручил охрану укреплений солдатам и исмаилитам, состоящим у него на службе, приказав не допускать к нему жителей города. Горожане пробыли там три дня, не имея ни крошки еды. Участились кражи со стороны бедняков, и благородные горожане начали опасаться за свою жизнь. Поступок мелика восстановил против него население. Хула и проклятия были у всех на устах. Ридван, все более и более страшась, как бы народ не сдал город, не осмеливался выехать на коне. То он приказывал перерезать горло какому-то человеку за то, что тот свистел с крепостных стен, то сбросить за стену несчастного, который завладел туникой, чтобы отдать ее другому. Армия забирала и то, что оставили франки, когда грабили и разоряли окрестности Алеппо. Мародеры, высланные Ридваном, настигали и ловили тех, кто сильно удалялся от армии. Последняя в конце месяца Сафар 505 (сентябрь 1111 г.) направилась в Маарат ан-Нуман. Там она пробыла несколько дней и нашла провизию, которая была в таком изобилии, что армия не смогла взять ее с собой» (Кемаль ад-Дин).
