После падения Эдессы крупнейшие политические лидеры франкской колонизации отправили посольство к папе с просьбой прислать подкрепление. Франкских посланников опередили представшие перед римской курией армяне из Киликии, которые ходатайствовали о предоставлении им военной помощи в борьбе с Византией. Снова проявлялась прежняя двойственность крестоносного движения. Что бы там не утверждали агиографы, простой люд на Западе совсем не взволновало известие о взятии Эдессы. Действительно, еще в Рождество 1145 г. король Франции Людовик VII подал мысль организовать военный поход, чтобы помочь латинянам, живущим за морем, но на его призыв никто не откликнулся. Понадобилось все пылкое красноречие Св. Бернара, чтобы начать набор воинов во Франции (выступление в Везеле, Пасха 1146) и в Германской империи (сейм в Шпейере, Рождество 1146). Поход, названный вторым крестовым, включал в себя две отдельные армии: французскую Людовика VII и немецкую (или императорскую) Конрада III. «Они направлялись к мусульманским землям, бросив клич по всем своим владениям, чтобы все поспешили отправиться в страну ислама; они оставляли свои земли и провинции пустыми, лишая их защитников и охранников, они уносили с собой все богатства и сокровища и увели безмерное количество людей, так что рассказывали, будто их число достигало миллиона пехотинцев и всадников или даже больше… Они захватили провинции, подчиняющиеся Константинополю, чей государь должен был начать с ними переговоры, заключить мир и выполнить их требования» (Ибн аль-Каланиси).
Крестовый поход продвигался все дальше. Германцы шли впереди, за ними на расстоянии нескольких дней пути двигались французы. Это были две национальные армии, каждая из которых вела за собой множество паломников: не было никакого контроля со стороны папы (на этот раз никто не выполнял роль Адемара Монтейского, легата первого похода), не было контроля командования; объединяла их лишь ненависть к византийцам (пропаганда нормандцев из Антиохии в Западной Европе принесла свои плоды) и явное желание «убивать мусульман». Это политическое легкомыслие приведет к тому, что катастрофы второго крестового похода будут следовать одна за другой.
Несмотря на предупреждения василевса, Конрад III желал идти по пути, проложенному первым крестоносным войском. Анатолийские турки разбили его при Дорилее: поражение германских воинов было практически полным; уцелеть смогла лишь небольшая часть конницы, которая обратилась в бегство и вернулась в Никею, где влилась в ряды французов. Поражение Конрада умерило пыл последних, и они продолжили путь по прибрежной дороге, которую по большей части контролировали византийские гарнизоны. Французов сильно изнурил зимний переход через горы Карий и Ликии, поэтому в Атталию (нынешнюю Анталию) они прибыли окончательно обессилившие. Было решено добраться до Леванта морем: Людовик VII и часть его рыцарей высадились в гавани Св. Симеона в марте 1148 г.; вернувшись обратно, флот перевез вторую часть рыцарей и верховных баронов; пехота и паломники продолжили путь пешком, но по дороге из Атталии в Антиохию их ряды поредели наполовину. «Правители соседних провинций и мусульманских пограничных районов, расположенных поблизости от пути франков, начали готовиться к обороне и призвали жителей к оружию, чтобы начать священную войну; они заняли проходы, через которые франки могли проникнуть на земли Ислама, и беспрестанно совершали нападения на отряды их авангарда. Количество убийств и нападений на франков множилось, так что часть из них погибла, а из-за недостатка пропитания, фуража, снабжения или их высокой цены, если они могли все это разыскать, им пришлось терпеть нужду, которая сильно сократила их численность, потому что многие умерли от голода или болезней» (Ибн аль-Каланиси).
Раймунд Антиохийский, со своей стороны, был решительно настроен использовать подкрепление, прибывшее в гавань Св. Симеона, чтобы восстановить пошатнувшееся положение франков в Северной Сирии. Войск Раймунда хватало только на то, чтобы совершать сезонные вылазки. Дабы защитить Антиохию, он уже не мог, как раньше, рассчитывать на Жослена II Эдесского, который пытался спасти остатки своего государства от общего разграбления, последовавшего за вторым взятием столицы. Падение Эдессы было лишь поводом для начала второго крестового похода: прибыв в Антиохию, франкские рыцари даже не стали серьезно рассматривать возможность вернуть утраченные территории; они не чувствовали необходимости направлять свои действия на ослабление давления, которое оказывал Нуреддин на княжество на Оронте.
Пребывание крестоносцев в Антиохии сопровождалось лихорадочными и бессвязными дискуссиями. Несмотря на настоятельные увещевания местных баронов, Людовик VII не желал прямо двинуться на Алеппо. Чтобы подвигнуть короля на решительные действия, князь Антиохии попытался использовать то влияние, которое он имел на королеву Франции, свою племянницу Алиенору Аквитанскую. Будучи подозрительным от природы, монарх был обеспокоен длительными и сердечными беседами своей жены с ее дядей, князем Антиохийским, и объявил, что прежде чем выступить в поход, он должен отправиться в Иерусалим и выполнить обет паломника. Забрав с собой молодую жену, Людовик VII покинул Антиохию, даже не попрощавшись с хозяином!
Королевские войска встретились в Палестине с другими уцелевшими воинами крестового похода: графом Тулузским и его провансальцами, а также Конрадом III, прибывшим в Акру на византийском корабле. Новые крестоносцы и франки, поселившиеся в Леванте, держали в Акре ассамблею, названную «советом крестоносцев» (24 июня 1148 г.). Они решили напасть на Дамаск. Политическая ошибка была налицо: поскольку ассамблея не считалась даже с самим существованием Нуреддина, ее участники решили напасть на основную цель политики Зенги. Эта грубейшая ошибка была непростительна, так как атабек Дамаска скрупулезно соблюдал заключаемые с франками соглашения, радуясь тому, что может использовать их военную силу, дабы расстроить планы зенгидов — сторонников единства. Дамаску пришлось пережить самую долгую за всю его историю осаду: «Франки направились к Дамаску, собрав все войска, всю храбрость и все оружие; они составляли большое войско, численностью, как говорили, около пятидесяти тысяч рыцарей и пехоты. Они взяли с собой поклажу, верблюдов и рогатый скот, который еще более увеличивал их массу. Когда они подошли к городу, мусульмане выступили им навстречу, и между двумя противниками завязалось сражение. Мусульмане Получили подкрепление в виде большого отряда солдат, состоящего из турок, городских ополченцев и добровольцев священной войны. Смерть опустошала их ряды, и неверные одержали верх над мусульманами благодаря своей многочисленности и лучшему снаряжению; таким образом, они получили в свое распоряжение источники воды, захватили фруктовые сады, стали там лагерем и дошли до такого места, куда прежде не доходила ни одна армия» (Ибн аль-Каланиси).
Франки принялись рубить деревья, чтобы возвести укрепления, и разрушили мосты. Жители Дамаска пошли в контрнаступление и нанесли большой урон противнику. Бой продолжался целый день. Затем противники вернулись на свои позиции; армия Дамаска провела ночь рядом с франками, жители остались наблюдать и нести дозор на стенах, ибо видели, что противник находится совсем рядом. Дамаск был взят в плотное кольцо, но яростное сопротивление, оказываемое жителями в первые дни, дало время подойти мусульманскому подкреплению: отрядам туркменов, крестьянам из Гуты и лучникам из Бекаа. Расположившиеся во фруктовых садах, франки были вынуждены отражать постоянные нападения, противостоять настоящей партизанской войне: «Неприятель оставался неуловимым, франки напрасно разрушали небольшие стены, рубили изгороди, они не видели, откуда приходили нападающие. Так были убиты и животные и люди, отставшие от своих попадали в засады, трупы были обезглавлены, а за головы, привезенные в Дамаск, доставлявшие окровавленные трофеи получали награду» (Н. Елисеев). Изнуренные подобными нападениями, франки, следуя совету палестинских баронов, покинули лагерь в садах и встали лагерем у юго-восточной стены города: это было еще одной ошибкой, ибо в июле месяце стояла невыносимая жара; фуража и воды катастрофически не хватало. Боевой дух христианских захватчиков резко упал: к тому же в начале каждый крупный феодал мечтал заполучить Дамаск в собственное владение, если поход увенчается успехом; во время осады они узнали, что три правителя — Балдуин III Иерусалимский, Людовик VII и Конрад III решили препоручить город графу Тьерри Фландрскому. Палестинские бароны оставили надежду увеличить собственные владения, а с ней и все старания. Атабек Дамаска воспользовался последствиями этого разочарования и заплатил феодалам, давно обосновавшимся в Леванте, двести тысяч динаров, которые, впрочем, впоследствии оказались плохой пробы. Скорый приход войск Алеппо окончательно открыл глаза латинским феодалам: их стремление разрушить государство Дамаска было как нельзя на руку Нуреддину. Продолжая игнорировать восточные реалии, Конрад III и Людовик VII желали продолжить осаду; оба правителя не принимали в расчет реально существующую опасность — нападение с тыла на христианскую армию войск зенгидов.
