Засада у брода Иакова, где Нуреддин разбил королевскую конницу, была, по сути, местью за ловушку, устроенную у Гермона, когда солдаты короля напали на туркменов и их стада. Суждение, высказанное по сему поводу прелатом Гильомом Тирским, исполнено достоинства: «На этот раз Наш Господь воздал королю и его людям за то зло, которое они ранее причинили туркменам и арабам, когда предательски ограбили их и лишили имущества, нарушив слово, данное согласно договору».
После триумфа Нуреддин выступил на Банияс и снова осадил его. Балдуин Иерусалимский поднял ополчение королевства и призвал на помощь войска Триполи и Антиохии. Эти разные армии собрались вместе и направились к Гермону. Количество латинских войск произвело должное впечатление на захватчиков, и Нуреддин без промедления приказал своим воинам начать отступление. Христианам не удалось настигнуть врагов, между тем Сирию потрясли два землетрясения чрезвычайной силы. Пострадали земли, занятые франками (Триполи и прибрежные районы Антиохии), но основной ущерб был нанесен мусульманским провинциям, расположенным на среднем Оронте: были разрушены укрепления Хамы, Шейзара, Апамеи, Маарат ан-Нумана и Куфр Таба. Воспользовавшись выпавшим шансом, франкская армия, усиленная фламандцами графа Тьерри (решительно настроенного заполучить какое-нибудь владение на Востоке), начала наступление на разрушенную землю. Таким образом, христиане стремились снова обосноваться на восточном берегу Оронта чтобы иметь возможность нападать с тыла на атакующие мусульманские войска. Армия попытала счастья у небольших крепостей, но затем, когда их слишком сильно стали теснить войска Алеппо, которыми командовал сам Нуреддин, отступила к прибрежной полосе. Несколько дней спустя мусульманский правитель тяжело заболел; тотчас же его приближенные и крупные эмиры стали подыскивать себе подходящие места в случае его смерти. Из-за многочисленных интриг власть пошатнулась, и франки быстро были оповещены об этом. Они тотчас же привели в исполнение свой прежний план по захвату земель на среднем Оронте и осадили Шейзар. Союзники, к которым присоединился армянский князь Киликии Торос, сначала добились успеха, захватив нижний город. Цитадель, поврежденная землетрясением, не могла оказывать долгое сопротивление; но тут между нападающими вспыхнула ссора: конечно же, все бароны были согласны отдать крепость графу Фландрскому, но князь Антиохии потребовал, чтобы Тьерри принес оммаж за это владение, находившееся ранее в зависимости от его государства. Необходимо знать, что граф Фландрский был одним из самых высокородных баронов Запада, могущественным и уважаемым своими соратниками человеком, тогда как князь Антиохии, Рено де Шатийон, был всего лишь выскочкой, чье отсутствие политического чутья и мелочные претензии опорочили его в глазах феодалов Леванта.
В случае с Шейзаром невозможно было согласиться с притязаниями князя Антиохийского. Разгорелась такая ссора, что Балдуину не оставалось никакого иного выхода из сложившейся ситуации, как оставить нижний город; итак, осада была снята, и каждый забрал захваченную добычу. Франки окончательно упустили возможность вновь обосноваться в Центральной Сирии; им удалось одержать несколько отдельных побед в Антиохии, но наступление этим и ограничилось, тем более что здоровье монарха, объединившего мусульманскую Сирию, между тем пошло на поправку. Вполне логично предположить, что франкские действия в Северной Сирии вызвали ответное наступление мусульман, ополчившихся на королевство Иерусалимское.
Мощь сирийского государства Нуреддина росла с каждым днем, поэтому франкские феодалы не могли вести длительных наступательных действий, не навлекая при этом на себя яростную ответную реакцию: не ограничиваясь одним лишь отражением франкских атак, мусульмане пользовались любым отсутствием латинских воинов, чтобы грабить и разорять земли поселенцев. Таким образом, два сирийских государства находились в состоянии шаткого стратегического равновесия, а военные операции сократились до сбора войск, обхода дозором территорий и молниеносных налетов, за которыми следовал поспешный отход. Чтобы нарушить это равновесие с пользой для себя, франки попытались заручиться поддержкой влиятельного союзника, который мгновенно дал бы им стратегическое превосходство, необходимое для победы над мусульманской армией. В то же время начался долгий процесс, во время которого оба сирийских королевства пытались заманить противника на какое-нибудь удаленное поле боя, чтобы разбить его и, если представится такая возможность, полностью уничтожить.
Византийская империя Комнинов обладала значительной военной силой, способной противостоять захватнической политике мусульманского государства Сирии. Прелюдией к союзу с ней стал брак короля Балдуина III с племянницей императора Мануила Комнина. Чтобы заручиться поддержкой Византии, латинский король был готов просить у греков что-то вроде протектората над странами Северной Сирии (хотя все государства уже были вассалами Иерусалима) в надежде на то, что страна будет лучше защищена от мусульманского нашествия. В 1159 г. Мануил отправился в Киликию, где снова подчинил себе города, расположенные на равнине. Тогда Балдуин III послал к нему князя Антиохийского, Рено де Шатийона, чтобы тот примирился с императором (в частности, он должен был извиниться за разбойное нападение на византийские владения на Кипре), принести ему клятву верности, пообещать освободить цитадель Антиохии, а также являться к нему по первому требованию для несения военной службы и вернуть греческого патриарха в Антиохию. Василеве Мануил торжественно въехал в этот город в апреле 1159 г. Таким образом, прекрасное нормандское княжество, продолжая оставаться вассалом Иерусалима, также стало ленником Византийской империи; вот любопытный пример совместного правления в одной стране: в нем Балдуин III видел единственный шанс на успех.
И в очередной раз союз с Византией обернулся для франков разочарованием. Общее наступление внезапно остановилось в сорока километрах от Алеппо, поскольку Мануил, удовлетворившись обменом пленниками, предпочел поддерживать мирные отношения с Нуреддином. Сведения, содержащиеся в мусульманских хрониках, позволяют нам с уверенностью утверждать, что еще перед началом вторжения в Сирию (в марте 1159 г.) василевс отправил к Нуреддину посольство с богатыми подарками (100000 динаров, жемчуг, 100 шелковых одежд) и посланием, свидетельствующим о дружеских чувствах. Мусульманский правитель тоже передал ему в ответ роскошный подарок. Не странная ли подготовка к началу ведения военных действий? Византия вела двойную политику: она стремилась поддержать равновесие между франками и мусульманами в Северной Сирии и сдержать продвижение Нуреддина, но никоим образом не оттеснять его к Мосулу и Джазире. Действительно, византийский протекторат распространялся только на ослабленную франкскую Сирию. Подавить сирийских мусульман означало бы усилить княжество Антиохийское и, следовательно, дать ему шанс вернуть свою независимость. Разумеется, это была недальновидная политика, но при поддержке нескольких византийских гарнизонов она должна была, по меньшей мере, дать возможность населению княжества вздохнуть чуть свободнее.
После внезапного отъезда василевса в столицу (его беспокоили слухи о готовящемся заговоре) латинские колонии остались лицом к лицу с государством Нуреддина. В Палестине и Центральной Сирии (на территории графства Триполи) христиане еще могли отражать мусульманское наступление и иногда даже одерживать победы; но в Северной Сирии, несмотря не протекторат Византии, дела обстояли далеко не так хорошо. По вполне понятным причинам самым жестоким и самым страшным нападениям подверглось княжество Антиохийское. Рено де Шатийон, ставший благодаря женитьбе наследником Боэмунда Тарентского, был всего лишь рыцарем-разбойником: его склонность к грабежам могла сравниться только с его политической безграмотностью. Осенью 1160 г. он снова предался своей страсти к разорению: в это время года стада Джазиры, Евфрата и северных районов Сирии спускались с гор Антитавра, чтобы вернуться в долину Евфрата к зимним пастбищам; по большей части стада принадлежали местным христианам, выходцам из бывшего графства Эдесского; но это нисколько не заботило Рено де Шатийона, который устроил небывалый доныне грабеж. Обремененные целым океаном рогатого скота, рыцари Антиохии не смогли отразить контратаку правителя Алеппо, действовавшего по поручению Нуреддина. Отказавшись поступиться своей добычей, князь Антиохийский повел себя так, что его схватили. Ему придется провести шестнадцать лет в тюрьмах Алеппо (до 1176 г.). Конечно же, никто не стал сожалеть о его исчезновении, но в критический момент своего существования княжество осталось без правителя. Триполи и Иерусалиму пришлось постоянно помогать осиротевшему городу. Эта исключительно оборонительная позиция, навязанная франкам, предоставляла правителю мусульманской Сирии возможность продолжать происламскую деятельность. Чтобы создать себе в «общине правоверных» бесспорную репутацию поборника священной войны с франками, он заботился о том, чтобы всем стало известно о его набожности. В ноябре 1161 г. в сопровождении своего полководца Ширкуха Нуреддин отправился в паломничество в Мекку. Он много сделал в Хиджазе: приказал обустроить колодцы, привел в надлежащее состояние оборонительные сооружения, отреставрировал памятники Медины, снабдил деньгами и обильным продовольствием правителя двух святых городов (Мекки и Медины).
