Верил ли я сам в эти слова? Не знаю. Но в одном я был уверен на все сто процентов. Что бы там не задумал Герасим, он, наша последняя надежда.
На дальних периметрах мы быстренько соорудили с Бобом небольшой блиндаж, откуда можно было с полной безопасностью наблюдать за действиями третьего номера. Дальняя связь и пятидесятимильный перископ, который Милашка приобрела у американских подводников за три бутылки водки, позволяли наблюдать ювелирную работу Герасима во всех мелочах.
Я не знал, что собирается сделать Герасим. Да, пожалуй, никто во всем мире не знал этого. Гигантский аналитический ум Геры, проанализировав и смоделировав все ситуации, нашел одно единственное решение, которое позволяло выйти из создавшейся тупиковой ситуации с наименьшими потерями. Я, как командир подразделения 000 полностью доверял своей команде.
Убрав помехи и лишние шумы в виде любопытных генералов, желающих бесплатно поглазеть на работу спасателя, мы с Бобом прильнули к окулярам перископа. Ни одно движение Герасима не ускользало от нашего пытливого взора.
Герасим разминается. Гладит щетину по росту движения. Против движения. Делает ногтевой массаж живота. Потом неторопливой походкой приближается к странному аппарату. Также не торопясь, сплевывая густую пластиковую пыль, разворачивает черную экранирующую фольгу.
– Фазе, мазе, лав ю бразе! – срывается с губ Боба американское ругательство, – Командир, ты только посмотри!
Под черной простынею фольги скрывалась восьми ствольная ракетная установка «Шарик». Контрабандное оружие, запрещенное всеми правительствами, как негуманное. На этот счет даже ООН в свое время выпустило специальный бюллетень, в котором требовало от всего человечества клеймения позором разработчиков, производителей и оптовых распространителей установки.
– Спокойно, Боб, спокойно, – я быстро смахнул предательскую каплю пота с виска янкеля, – Герка мужик стреляный, опытный. Если он принял это решение, значит так нужно. Что там наш Объект?
Объект, нарушивший спокойствие столь большого количества людей, все еще находился на дереве, и покидать его в ближайшее время не собирался. Орать Объект, правда, перестал, считая, что драть глотку ради одного небритого спасателя не резон. Переползал с ветки на ветку, то, появляясь, то, исчезая из поля зрения.
Герасим в это время уже закреплял штативы установки «Шарик» на пластике дороги и протирал прицельную трубку жидкостью из небольшой бутылочки. Поведя носом, я даже со столь значительно расстояния различил в воздухе большую концентрацию этилового увлажнителя. Подумать страшно, что сейчас творится рядом с Герасимом. Там же концентрация совсем запредельная. Противогаз бы надел. Герасим…. Нет, не слышит.
Закончив протирки, третий номер на пару секунд откинулся в кресле стрелка, чтобы собраться с мыслями. В перископ было видно, как играют желваки на его небритых скулах, как подергивается кончик носа, как трепещется в кармане краешек банкноты в двадцать брюликов, очевидно тех самых, которые он задолжал Бобу.
– С богом, Гера, – прошептал я, облизывая сухие губы. Боб, кстати, мог бы и пару банок пива в блиндаж прихватить.
Словно услышав меня, Герасим оглянулся, помахал рукой и так виновато улыбнулся, что я тут же понял, что, скорее всего, не видать Бобу двадцати, как мне банки пива.
Далее события стали развиваться стремительно и даже неуловимо.
Герасим склонился к установке «Шарик», поводил немного по сторонам трубами стволов, а затем, нецензурно пошевелив губами, нажал на гашетку.
Огненный смерч, круша все на своем пути, вспахал, исковеркал супер прочный пластик дороги, разорвал на клочья клумбы цветов, проскрежетал по фасадам небоскребов. Черный дым взметнулся густым жирным облаком вверх, образовывая темное кучевое образование, внешним видом напоминающее поганку. Ударная волна сжала воздух, расколотила бронированные окна эвакуированных домов и, чуть было, не снесла кабинки автономных туалетов.
Через десять минут, когда улеглась пластиковая пыль, и догорели последние клумбы, я различил в закопченных линзах перископа сидящего на штативах установки Герасима, сжимающего в кулаке короткий кусок тлеющей сигареты.
– Второму номеру доложить о состоянии Объекта, – заорал я, возвращаясь к работе. Герка жив, ну и ладно. Потом обнимемся. Может, я ему еще медальку подарю. Из тех, что у Директора выпросил.
– Объекта не наблюдаю, – доложил Боб, – И дерева не наблюдаю. Пропал, карась мое железо! Командир, так что в журнале писать будем? Самораспад, или саморазрушение?
В данном вопросе торопиться не следует. Наша работа у всех на виду. И каждая буква на виду. Напишем неправильно, потом на нас все газеты накатят. Им только дай волю.
– Значица так…, – я наблюдал за тем, как Герасим скрывается в нутре услужливо подкатившей Милашки. Спать пошел. И правильно. Сделал дело, спи смело, – Значица так, Боб. Пиши. «Ложный вызов». И не забудь километраж накрутить Милашке. А то у нас еще за прошлый месяц перерасход.
Я посмотрел на Боба, торопливо заполняющего официальные бланки, и улыбнулся. Сколько еще предстоит узнать этому янкелю, чтобы понять до конца, насколько у нас интересная и творческая профессия. Бывают, конечно, проколы, но это редко.
Я, разглядывал Боба, улыбался и слушал, как нежно мурлычет Объект, только что забравшийся ко мне за пазуху.
Эпизод 3.
– Тринадцатая машина! Диспетчерская на связи. Ответьте.
Боб приподнял газету и взглянул одним глазом:
– Чья очередь?
Очередь была моя. С трудом поднявшись на карачки, я сощурился на жаркое солнце, под которым получал очередную порцию загара и, обжигая некоторое мягкие места о нагретый металл, сполз в кабину Милашки.
Сегодняшнее утро выдалось на редкость солнечным и безработным. С шести утра ни одного вызова. Столица на выходных полным составом выехала на курорты, так что процент чрезвычайных ситуаций резко упал до нуля. Чего нельзя сказать о температуре окружающего воздуха. Градусов тридцать пять, если температурные датчики Милашки не врут.
– Пока что майор Сергеев у аппарата, – простонал я, чувствуя, что безмятежному отдыху, за который к тому же еще и платят, заканчивается, – Что там у вас?
– ЧП у нас! – завопил динамик голосом психопатки диспетчера. Это не преувеличение. Диспетчер и в самом деле полная психопатка. Начальство считает, что диспетчер, обладающий ярко выраженным психопатическим визгом, способен передать боль и отчаяние попавших в беду граждан.
Переждав, пока динамики выдадут очередную порцию всхлипываний и стенаний, я осторожно, чтобы не повредить окончательно рассудок служащей, задал наводящий вопрос.
– Где-то, с кем-то, что-то случилось?
Всхлипывания моментально затихли, и, наполненный подозрением, голос спросил:
– А откуда вы, майор Сергеев, знаете?
