— Герман! Ты сумасшедший! Ты сумасшедший маньяк, доктор Архипов! Ты сбежал из психиатрической больницы?
— Ты права, я — маньяк, и меня никто не может вылечить. Никто, кроме тебя, Евгеша!
— Значит, никакого вируса Эбола нет?
— А откуда в наших краях ему взяться? У нас нет источников заражения, фруктовых летучих мышей семейства Pteropodidae, — он засмеялся. — Надеюсь, что у тебя нет никаких симптомов Эбола: лихорадки и боли в горле?
— Дурак, какой ты дурак! Обманщик! Ну это надо же такое придумать!
— Евгения Олеговна, у меня не было другого выхода, как украсть вас таким образом. А почему вы садитесь в незнакомую машину?
— Нет, ты невозможный! Я ведь почти поверила, что соседи заболели.
— Твои соседи, надеюсь, здоровы, как и ты. И как ты могла поверить, что в нашем городе эпидемия Эбола? Евгеша, я скучал по тебе. Я не знаю, кому сказать спасибо, что мы встретились.
— Господу богу, — прошептала она и заплакала.
Напряжение и тоска, которые преследовали Евгению целый день, растворились в его прикосновениях и поцелуях. Они целовались долго и страстно, что даже кузнечики, которые сначала прыгали рядом, переместились на другую опушку, словно не захотели мешать им наслаждаться друг другом.
— Герман, скажи, что теперь будет?
— Все будет хорошо. Мы будем жить долго и счастливо и умрем в один день.
— Умирать нужно обязательно?
— К сожалению, лекарства от смерти еще никто не изобрел. Но я что-нибудь обязательно придумаю.
Еще утром он сомневался, стоит ли разрушать жизнь Евгении, себе, Тае? Может, все так и оставить?
Когда он внезапно появился дома после того, как они с Евгенией написали заявление в полиции, Тая встретила его с заплаканным лицом.
— Что-нибудь случилось?
— Все нормально. Меня тут напугали, что ты пропал! Герман, где ты был? Твоя Галина Ивановна такую кипучую деятельность развила!
— Таечка, я был в командировке. Галина Ивановна, наверное, напутала что-то. Жара вон какая стоит, люди ее плохо переносят.
Сотовый телефон Таи вдруг зазвонил, и в ночной тишине его звук показался жалобным и тревожным.
— Кто это может быть? Ты опять в приемном дежуришь?
Тая ничего не ответила и ушла с телефоном в ванную. Говорила недолго, пару минут, и он услышал, как она плачет.
— Таюша, что случилось? — постучался Герман к жене. — Ты мне можешь объяснить?
Дверь ванной открылась, и Тая вышла оттуда с несчастным выражением лица, которого он никогда прежде не видел.
— Он уехал, он уехал, — повторяла она как заведенная.
— Кто? — Герман ничего не понимал. Что могло произойти за несколько дней его отсутствия?
Тая посмотрела на него пристально и внимательно.
— Поль. Поль Клеман. Мой Поль. Он думал, что я тебя убила. Но я же ему говорила, что ты жив!
— Ничего не понимаю. Ты можешь мне вразумительно все объяснить. Кто такой Поль?
— Могу, — Тая начала говорить, подыскивая слова и выражения, которые никак не находились, словно зависали в воздухе.
Но Герман понемногу начал наконец-то понимать происходящее.
— Тайка, Тайка, что же ты так долго молчала? Полюбила и молчала! Я бы так, наверное, не смог.
Они больше ни о чем не разговаривали, а отправились спать по разным комнатам.
Утром на работе Герман все время думал о том, что случилось в их семейной жизни, и чувствовал только облегчение, словно пережил тяжелую болезнь и выздоровел, и теперь как-то по-другому, по-особому ценит жизнь, все ее мгновения. Он не может осуждать жену, потому что влюбился сам, как мальчишка. Стоит ли держаться за расколотую чашку семейного счастья?
Потом у Архипова был разговор с журналисткой Юлей и медсестрой Светой, участницей ночных операций, и он перенервничал так, что начала дергаться правая щека. Когда посетительницы ушли и Архипов остался один, осторожно зашла Галина Ивановна с кипой бумаг.
— Герман Николаевич, тут документы, надо расписаться. Накопилось много.
— Что там? — ему сейчас было совсем не до бумаг.
— Да обо всем тут. Например, про вирус Эбола.
— Что? Вирус Эбола? — у него вдруг появилась сумасшедшая мысль.
Может хоть иногда доктор Архипов сходить с ума?
Он набрал телефон заведующего отделением «Скорой помощи», своего сокурсника.
— Саша, ты можешь мне одолжить машину «Скорой помощи» на пару часов? — И, услышав положительный ответ, на бегу сказал Галине Ивановне: — Я уеду часа на два. Не теряйте меня.
— Вы в администрацию?
— Нет, мне срочно нужно спасти человека от вируса Эбола.
Галине Ивановне показалось, что Архипов бредит.
Глава 39
Роза Ерашова
Она ненавидела мужчин, яростно, бескомпромиссно, упрямо. Роза Ерашова не помнила, когда начался отсчет этой охлофобии, наверное, с самого детства. Маленькая Роза знала отца только пьяным, когда он заходил в квартиру, покачиваясь, она старалась не попадаться ему на глаза, но для отца именно в подпитии наступал «час воспитания».
— Розка, маленькая дрянь! Где ты? — кричал он и начинал ее искать по всей квартире, под кроватью, под столом, в ванной, в шкафу.
Иногда девочка попадалась ему под руку. Он вытаскивал ее за волосы, ставил рядом, а сам разваливался на диване и заплетающимся языком выкрикивал:
— Ты пошто отца не слушаешь? Такая же дрянь, как твоя мать!
Мать тут же заступалась за дочку и пыталась отправить мужа спать.
— Иди полежи, устал.
Но у отца словно открывалось второе дыхание, он был пьяно бодр, и ему хотелось действий.
— Уйди, от тебя могилой пахнет! — замахивался он на жену, кидался в нее посудой. — А ты, дочь, тоже против отца?
Девочка стискивала кулачки и ждала, когда отец устанет от воспитательных разговоров и заснет. В ее маленькой душе все клокотало, и ей хотелось все время скрыться, убежать, чтобы этот пьяный человек ее никогда не нашел.
Отец засыпал на стуле, прямо в одежде, потом сползал на пол, и мама накрывала его одеялом, подсовывала под голову подушку. Однажды Роза не выдержала и предложила матери:
— Давай мы его убьем. Выкинем в окно, скажем, что вывалился сам.
— Ты что, доченька?! Что за мысли в твоей голове? — испугалась мать.
— Нормальные мысли. Он пьяный каждый день. Может ведь он окно с дверью спутать?
Роза бы сама помогла отцу вывалиться в окно, но он был слишком крупным, большим человеком, чтобы она смогла перекинуть его через подоконник.
