Я поспешно заполняю направление, подчеркиваю двумя чертами диагноз: «Объемный процесс в кишечнике, подозрение на внутреннее кровотечение».
– Поезжайте, пожалуйста, прямо сейчас. Я вас очень прошу. Кстати, и расскажете дежурному врачу о программе, интернете и ваших личных предположениях.
Ничего, в приемном отделении много врачей, пусть слушают, не все же мне одной отдуваться!
Как медленно тянется сегодня рабочий день. Или это вирус выматывает?
Я уже не помню, сколько прошло человек. Пневмония, обострение астмы, сразу несколько синуситов подряд, тяжелый остеопороз с переломом двух ребер. Не очень сложные случаи, но почти все лекарства устаревшие, в неудобной упаковке, с массой побочных эффектов. Ту же астму давно научились убирать на аутоимунном уровне.
Нечего ворчать, один аспирант три года пробыл в начале двадцатого века, – вовсе без антибиотиков, инсулина и банальных прививок. Так что нужно не огорчаться, а радоваться, что у меня больные не умирают от скарлатины!
Очередной пациент был мне совсем незнаком. Красивый седой человек среднего роста с темными усталыми глазами и резким американским акцентом. Может быть, я просто не запомнила?
– Нет-нет, доктор, я действительно впервые. Я вообще недавно приехал в страну. Вот оформил страховку и сразу к вам! Мой приятель очень вас рекомендовал, говорит, другого такого диагноста нет во всем мире! Хотя диагнозы мне уже все проставлены, к сожалению. Вот, здесь выписки и результаты обследований. Когда становишься стар и болен, понимаешь, что для тебя нет никого важнее лечащего врача.
На самом деле он был не слишком стар, моложе моих родителей. Просто в нашем времени легче сохранять молодость – нет седых волос, прекрасная коррекция морщин, восстановители суставных хрящей.
Особых болезней тоже не просматривалось, – позвоночник, умеренные спайки после давно перенесенного плеврита, мелкая язва желудка. Но на столе лежала толстая пачка (опять на бумаге!) заключений и выписок. Хорошо, что я много лет занималась историей медицины, иначе бы никогда не разобралась.
– Вы давно принимаете все эти препараты? Вот, например, сразу три лекарства против нарушений ритма? И не чувствуете усталости?
Честно говоря, я не видела у него никаких проблем с сердцем, кроме немного утолщенной межжелудочковой перегородки. Наверное, возникла однажды временная аритмия, а добросовестные врачи решили ее лечить навсегда. Я уже не раз сталкивалась с подобными случаями. И как правило среди послушных и интеллигентных больных.
– Да, – как будто услышав мои мысли, виновато улыбнулся пациент. – Я послушный больной. К тому же моя жена… видите ли, она очень деятельная и знающая женщина. Короче, я не решался сам отменить что-либо из лекарств, хотя мне уже давно кажется, что их слишком много.
– Возможно, вам стоило прийти вместе? – начинаю я не очень уверенно. Мне совсем не хочется видеть его деятельную и знающую жену, особенно сегодня.
– Нет-нет! Я приехал один. На год. Пригласили читать курс лекций в здешнем университете. Мне показалось интересным в моем возрасте вдруг поменять атмосферу, пожить в другой действительности.
Забавно! Мне в моем возрасте тоже так показалось.
– Доктор, если вы считаете, что нужно изменить лечение – я в вашем распоряжении. Новая жизнь, так новая жизнь!
Он был, действительно, очень мил, этот дядечка. Даже не попросил направления на анализы. Но я все равно назначила – и мониторинг, и пробу с нагрузкой, и проверку липидов. Нельзя быть самой умной и полагаться только на ощущения и биополе. Особенно когда речь идет о нарушениях ритма.
Я еще раз посмотрела его данные: Элиэзер Рабинович, 56 лет, профессор, двое детей, не курит, нет аллергии на лекарства, адрес, дата регистрации…
Вот забавное имя! Можно язык сломать. У нас давно бы сократили. Родители задолго до моего рождения придумали имя Тин в память о маминой бабушке, Кристине Лутс, первом профессоре медицины в нашей семье. Тин Кроун-Лутс звучало коротко и внушительно и одинаково подходило мальчику и девочке. Почему же иногда мне кажется, что я случайно заняла чье-то имя?
– Доктор, здравствуйте! Мне сказали, что вы говорите по-русски?
Какая смешная девчонка! Вся в золотистых веснушках, курносый нос, волосы заплетены в бесконечные тоненькие косички, как у эфиопских женщин. Только косички совсем светлые.
– Да, я говорю, хотя и делаю ошибки. Но мы поймем друг друга, не волнуйтесь.
– Ой, спасибо! Вообще-то я давно в стране, пять лет, но медицинские термины совсем не знаю. У нас в интернате врач был русскоговорящий, и в армии тоже. А мне дали анкету в регистратуре и велят срочно заполнить. Тут такие слова ужасные! Я только первые строчки поняла, вот: имя – Гуревич Евгения, возраст – 21 год, номер паспорта, дата репатриации, а дальше – ни бум-бум!
Я беру ручку (специально две недели тренировалась писать ручкой!) и проставляю галочки в нужных местах анкеты. Аллергия на лекарства… операции… наследственные болезни… постоянное лечение… У меня около двадцати больных с фамилией Гуревич, как бы опять не перепутать все имена.
– Как тебя дома зовут, – Геня?
– Нет, Женька. Только у меня нет дома. Сначала интернат, потом армия. А после демобилизации я почти месяц у подружки жила. Но сейчас нашла прекрасную комнату, целую отдельную студию. Даже вход отдельный!
Я вдруг вспоминаю, что «мою» Аню тоже звали в детстве Гуревич. Вот бы иметь такую сестренку! Смешную ласковую болтушку. Можно вместе бегать по утрам, меняться куртками и сумочками, смотреть жгучие любовные мелодрамы, смеяться и плакать…
Нет, подлый вирус меня совсем уморил. Сестренка! Доктор Ханни Гур вполне могла иметь такую дочь, как эта Женька, даже постарше.
Я быстро заполняю второй лист, показываю, где расписаться. Все! За дверью выразительно гремит ведром наша уборщица. Рабочий день закончен.
Я медленно собираю сумку. Осталось только выключить компьютер (до самозаписи еще лет двадцать, наверное), спуститься на стоянку, сесть в раскаленную машину и ехать домой.
Как она сказала, эта девочка? «Только у меня нет дома».
Чужое время, чужое жилье, чужое имя, чужие розы в саду.
В детстве я мечтала, что однажды откроется дверь, войдет прекрасная женщина с темной кожей и черными, как у меня, волосами и скажет: «А вот и моя девочка!» И обнимет меня крепко-крепко, и поведет за собой, и от ее рук будет пахнуть яблоками и корицей, как в моей любимой кондитерской. Даже не знаю, откуда взялась такая идея. Наверное, я слышала разговоры взрослых про беременности и роды в Центре материнства, вот и придумала. Я почти верила, что меня выносила и родила настоящая мама, а потом по какой-то ошибке отдала приемным родителям.
Однажды, уже в первом классе, я упросила родителей познакомить меня с моей Active Mother. Родители немного растерялись, но согласились, они всегда были очень демократичны.
