— Да ладно?! — Кашель все еще душил, и паладин стер ладонью выступившую на глазах влагу.
— Да! И еще сказала, что отрежет его причиндалы и засунет ему в пасть, если этот мужлан к ней еще раз прикоснется. Только я не знаю, что такое причиндалы. А ты?
— Эээ…
— Тоже не знаешь? — пытливо протянула Сиера. — Странно. У кого ни спрошу, никто не знает. Все говорят «эээ» и делают такое вот лицо!
— А он пытался прикоснуться?
— Ну да. Орал, что она грязная полукровка и должна быть счастлива, что он на нее запал.
Шариссар посмотрел на бутыль. С силой вогнал кусочек дерева в горлышко, поставил на место и захлопнул шкаф. Поворачиваться к девочке не стал, отошел к окну, втягивая воздух.
— И часто такое происходило?
— Бывало. — Незабудка за его спиной пожала плечами. — Но Лея знаешь какая? Она никого не боится!
Бывало. Шариссар сжал кулаки, ощущая желание найти того мужлана и… Глупое желание. Он причинил Лее гораздо больше боли, чем тот неизвестный пьянчужка.
Пока он стоял в задумчивости, за его спиной стало подозрительно тихо, паладин даже подумал, что Сиера ненароком уснула. Но нет. Сидела, уткнувшись взглядом в свои ладошки. Грязные, кстати.
— Что на этот раз? — нахмурился Шариссар. Девочка не ответила, и он подошел ближе, присел на кровать. — Мне кажется, или ты собралась реветь?
— Нет, — буркнула Незабудка, продолжая разглядывать свои руки. Паладин нахмурился. Он катастрофически не понимал, что происходит в голове у этого создания. Девочка настолько выбивалась из его привычного мира, что общение с ней казалось затруднительным. И в то же время… оно успокаивало боль внутри паладина. Странно, но рядом с Незабудкой ему становилось легче.
Девочка свернулась в калачик, уставилась взглядом в стену. Шариссар посмотрел на маленькую фигурку, совершенно теряющуюся в огромной кровати, и помрачнел еще больше. И что ему с ней теперь делать?
Тоненькие плечики слегка дрогнули.
— Проклятый Мрак! — прошипел паладин. Незабудка затихла, но не повернулась. Шариссар окинул ее взглядом, ощущая странную растерянность. Неуверенно протянул руку, чтобы погладить острые, торчащие под рубашкой лопатки, и отдернул ладонь, не коснувшись.
Зато отчетливо услышал, как девочка хлюпнула носом.
— Ну и чего ты ревешь? — мрачно спросил он.
Незабудка не отвечала, продолжая тихонько всхлипывать и сопеть. Паладин тяжело вздохнул.
— Ты расскажешь мне, почему плачешь? Ну же, Незабудка, расскажи мне.
— Не называй… меня так… — со всхлипами выдала девочка.
— Ну, ты же коверкаешь мое имя, — пожал плечами Шариссар. — Так и я буду называть тебя как захочу. Может, злюкой? Что, нет? Тогда плаксой?
— Я не плакса!
— Разве? Хм. Я вижу плаксу. Которая ревет просто так, как… плакса!
— Не просто так!
Паладин поднял бровь, изображая внимание. Сиера вновь села и уставилась на него, на темных ресницах дрожали слезы.
— Там был зверь-страшный-волк, — шепотом призналась Незабудка. — За стеной! Тот самый! Он такой ужасный… он пришел за моими щенками!
Шариссар внимательно посмотрел на потолок, надеясь, что Милосердный Мрак подарит ему терпения.
— Сиера, может, тебе показалось? — с надеждой спросил он. — Волки не умеют лазать по стенам. Это я тебе гарантирую.
— Нет. — Девочка замотала головой так, что разлетелись темные кудряшки. — Он точно был! Я его видела! А еще у него есть крылья. И у него… глаза светились! И клыки были все в крови… А еще головы… их было две! И три хвоста! А лапы… Лапы, как у коххра, все волосатые и кривые! И еще от него воняло! На всю округу несло, я чуть не умерла от вони!
— Мда, красавец, — пробормотал Шариссар. — Головы точно было две?
— Или три! Да, три!
Почти успокоившаяся девочка вдруг снова скривилась, и из глаз ее вновь покатились слезы.
— Да что ж такое! — с досадой буркнул паладин.
Незабудка хлюпнула носом и вдруг уткнулась лицом ему в бок. Шариссар замер. Он даже почти дышать перестал, с недоумением рассматривая прислонившуюся к нему маленькую девочку и подрагивающую от плача худенькую спинку. Поднял ладонь и очень медленно прижал Сиеру к себе.
— Ты его прогнал, да? — не поднимая головы, прошептала Незабудка. — Волка.
— Да. Прогнал. — Шариссар осторожно погладил дрожащие плечики, недоумевая и прислушиваясь к тем чувствам, что она будила в нем. Что это? Странное, щемящее, незнакомое? Неизведанное, но сильное, вызывающее ком в горле? Как это называется?
Она вся была такая маленькая и худенькая, что стало как-то не по себе. Он слишком давно не видел детей.
— Не бойся. Я его прогнал, и он не тронет твоих щенков. И… тебя тоже. Не тронет.
— Правда?
— Да.
— Ты клянешься?
— А надо?
— Да. Надо дать страшную клятву. На сердце. Так Ло сказал.
— Это тот равнинник, которого ты выпустила из ямы? — Шариссар вновь посмотрел в потолок.
Сиера торопливо хлюпнула носом, понимая, что разговор зашел куда-то не туда и напоминать о событиях ночи не стоило. И надо как-то это исправлять.
— Я хочу к Лее, — чуть слышно всхлипнула Незабудка. — Я скучаю.
Шариссар хмыкнул. И чуть не добавил «Я тоже».
— Ты меня отпустишь домой?
Паладин промолчал. С кровати донеслось тихое поскуливание. Незабудка подняла заплаканное и покрасневшее личико и ударила его кулаком.
— Я хочу к Лее, понял!
Она вскочила и метнулась в сторону, забилась под кровать, занавесившись покрывалом. И тихо всхлипывала там, бормоча что-то сердитое себе под нос. Паладин снова посмотрел на потолок. Но Великий Мрак сегодня повернулся к нему ликом равнодушия или каким-то другим местом и никак не помогал Шариссару.
Мрачно посмотрев на кровать, Шариссар поднялся.
— Я велю принести тебе ягоды с медом, хочешь?
Из-под кровати не донеслось ни звука.
— И пришлю Айка, чтобы посидел с тобой. Если чего-нибудь захочешь — скажешь ему. Ты меня поняла?
Тишина.
— Сиера, ты поняла меня?
Ни звука.
Шариссар почувствовал огромное желание перевернуть эту кровать, вытащить за ногу упрямую девчонку и… что? Вот что он с ней сделает? Она всего лишь ребенок. Испуганная девочка, которая не понимает, что происходит.
— В Бездну все, — пробормотал Шариссар, разворачиваясь к двери.
Из-под кровати вновь раздалось тихое поскуливание, и, выругавшись, паладин в два шага пересек комнату и дернул это проклятое покрывало.
