— Не совсем, — тихо рассмеялась гостья. — У меня очень мало времени, Сиера. Я отдала много сил, чтобы прийти к тебе… Твоя сестра уже слишком взрослая и не видит чудесных снов, а вот ты все еще видишь…
— Я сплю? — изумилась малышка и оглянулась. Ее кровати не было, а покрывало покачивалось на волнах, словно лодочка. Мимо проплывали медузы и крабы, стайки серебристых рыбок плескались совсем рядом, разбрызгивая блестящие капли. В синей воде плыли отражения — две фигуры, детская и женская, сказочный замок, горы и леса, огненные драконы и один рыжий кот. Сверху сияли звезды, которые срывались с бархата неба, оставляя золотые росчерки, и ныряли в воду. Незабудка протянула ладонь, и одна звезда упала ей в руку, защекотала пальцы, и, рассмеявшись, девочка подбросила ее обратно на небо.
— Это Мир Грез, — улыбнулась Сейна. — Мир твоих снов и мечтаний. У тебя он очень красивый, моя дорогая. Но я должна сказать тебе что-то очень важное, Сиера. — Гостья стала серьезной. Ее взгляд затуманился, и она на миг отвернулась, скользнула взглядом по сказочному отражению того, чего нет, а лишь грезится. — Ты должна спрятаться. Ты и твоя сестра. Убегайте как можно дальше и ни в коем случае не приближайтесь к магам или к Хандраш, никогда…
— Но мы уже были в Хандраш, — возразила Незабудка, пытаясь ухватить за хвост пучеглазую рыбеху. Та выскользнула из рук и нырнула в толщу воды. — Я даже ходила к Белой Башне, надеялась забрать Искру. Но ничего не вышло, — с сожалением поведала малышка. — Меня забрал тот лысый дяденька, и мы оказались в яме.
Сейна мгновение смотрела на девочку, а потом вскочила, от чего покрывало-лодочка покачнулась.
— Что?! — пытаясь сдержать волнение, выкрикнула она. Схватилась за голову, но заставила себя успокоиться и сесть. — Сиера, милая, немедленно расскажи мне все! Как вы оказались в Хандраш?
Незабудка выдернула морскую звезду с растопыренными ярко-желтыми окончаниями и поднесла ее к глазам. Но гостья смотрела нетерпеливо, и малышка вздохнула. Женщина ей нравилась, хоть и утверждала, что не фея.
С раннего детства она порой приходила к Сиере во снах, и девочка привыкла к ее появлениям. Даже пыталась рассказать о Сейне Лее, но сестра отмахивалась. И потому девочка все-все рассказала гостье о приключениях в Хандраш, не забывая, однако, вытаскивать и складывать на покрывало-корабль морских обитателей.
— О Великий заступник Мрак! — простонала Сейна, когда рассказ был окончен. — Это невообразимо! Значит, ты у одного из паладинов… Знаешь его имя?
— А то, — важно кивнула девочка. И хитро прищурилась. — Шариссар-Рей!
— Шариссар! Мрак покарал нас… — Сейна побледнела и так сжала свои ладони, что бледные пальцы побелели до синевы.
— Почему? — К коллекции добавилось красное непонятное существо, которое пыталось уползти обратно в воду. — Он хороший. И сильный. — Незабудка подумала. — Мне он нравится. Только я ему об этом не скажу.
— Ты не понимаешь… — прошептала Сейна. — Ты просто… ребенок. Он ужасен…
Она вскочила, а Незабудка покосилась на гостью обиженно. Мало того, что назвала ребенком, хоть и утверждала, что Сиера — взрослая, так еще и обзывает рея-дарен-ширрри-ссара.
Да и болтать девочке надоело.
— Не просыпайся, подожди! — взволнованно воскликнула Сейна, увидев, что чудесный Мир Грез потускнел, словно выцвел. — Я не сказала самого главного! Ты должна передать кое-что своей сестре. Сможешь?
Незабудка пожала плечами.
— Слушай внимательно, милая, — очень серьезно проговорила гостья и сжала ладони малышки. — Запоминай…
Незабудка выпустила летающую медузу, которую пыталась ухватить за свисающие из центра длинные нити, и посмотрела в синие глаза Сейны. Они завораживали. Темные и словно бархатные, в их глубине мерцали золотые искры, словно там тоже были звезды.
— Запомни, моя девочка… Запомни…
* * *
Магистр Райден
Зрячий вновь постучал, но, так и не услышав ответа, толкнул дверь. Заглянул в покои друга, с удивлением осматривая комнату, засыпанную лепестками роз, и самого Аллариса, сидящего в кресле у камина и пьющего из бутылки светлый вейс.
— Я не сказал «входите», — протянул Райден. Впрочем, злости в его голосе не было, и Зрячий приблизился, сложил руки на животе.
— Я о тебе беспокоился. Как вижу — зря. Не думал, что ты решишь напиться в такое время.
Райден поставил бутылку на низкий столик, устало потер глаза.
— Алларис, что ты творишь? — укоризненно протянул Зрячий.
— Скажи, Корвелл, что бы сделал ты, если бы был с любимой женщиной и в самый интересный момент появился соперник из другого мира? И твоя любимая предпочла уйти к нему, а не продолжить начатое? — Райден усмехнулся и опустил взгляд, с отвращением рассматривая лепестки, источающие нежный аромат.
Корвелл опешил. Потом достал бокал, подошел к столику, налил вейс и протянул другу.
— Я предпочел бы темный вейс. Он сваливает уже после первого бокала.
Райден покачал головой.
— Я не собираюсь напиваться, не переживай, — резко бросил он. — Мне нужна голова, способная соображать, а не пускать пьяные пузыри.
— Ты всегда был лучшим из нас, — пробормотал Зрячий, но Райден лишь раздраженно махнул рукой, обрывая его слова.
— Боги, достаточно, Корвелл! — Он отошел к окну, уперся лбом в стекло. Слабо светились окна в крыле учеников, тлели желтые огни фонарей вдоль дорожек Академии, а в небе розовела полная луна, освещая мирную и знакомую до последней тени картину.
Сейчас он ненавидел этот пейзаж. Но сейчас он ненавидел все и всех, а прежде всего — себя. Потому что магистру Райдену было невыносимо больно, и эта боль не давала почувствовать ничего другого.
Он резко отвернулся и пошел к двери.
— Хочу прогуляться, — не глядя на друга, бросил он. — И ты не мог бы оказать мне услугу, Корвелл?
— Конечно, все, что захо…
— Спали эти проклятые лепестки, мой резерв почти пуст. А я теперь, кажется, терпеть не могу запах роз.
Ответа он дожидаться не стал и ушел, без стука закрыв за собой дверь.
Ночь была холодной, почти морозной. На Рифе никогда не было зимы, и за годы проживания здесь Райден почти забыл о ней. И теперь глотал ледяной воздух пересохшими губами, жалея, что не забрал бутылку вейса. Конечно, можно дойти до кладовых и взять там, но… воспоминания. Что делать с ними? Со своей проклятой памятью, что подсовывает картинки смеющейся Леи, облизывающей с пальцев шоколад.
— Не хочу о ней думать, — пробормотал Райден, поднимая воротник камзола. Теплый плащ он не взял и замерз почти сразу. И протрезвел, что огорчало особенно.
Ему хотелось выдрать из себя эти образы-воспоминания, но казалось, они стали важнее всего мира, потеснили все, что было до них, обесцветили и обезличили остальные моменты его жизни. Разве у него была какая-то жизнь до НЕЕ? Чего он хотел, о чем думал, куда стремился?
