— Ну-ну, маленькая, ну, не плачь!
Незабудка сглотнула, набрала побольше воздуха и заревела еще громче.
— Это что, у Темных пытки такие? — мрачно поинтересовался бородатый воин.
— Да они просто садисты, — отозвался второй.
Лерой вздохнул и в очередной раз попытался пробудить свою силу или позвать ар-нори. Но магия не откликалась, а змеевидные сущности были слишком истощены недавней битвой и не показывались. Магистр покачал головой и посмотрел вверх, туда, где бледнело небо, забранное решеткой. Стены ямы были гладкими, словно стеклянными, без единой шероховатости, так что забраться по ним не представлялось возможным. Беловолосый тоже посмотрел, и на его висках и шее блеснула красная чешуя.
Незабудка мигом перестала плакать и заинтересованно уставилась на это необычное явление. Отпихнув магистра, который пытался гладить ее по голове, она метнулась к своему обидчику и ткнула пальцем.
— Покажи! — потребовала девочка, пытаясь рассмотреть в тусклом свете ямы чешую. Ее скрывали длинные белые патлы и высокий воротник рубашки, а сам парень не собирался потакать капризам девочки. Он открыл рот и зашипел, высунув длинный раздвоенный язык.
Незабудка ахнула, застыла и восторженно захлопала в ладоши.
— Покажи еще!!! — радостно запрыгала она.
Лерой оттащил малышку в дальний угол и успокаивающе кивнул блондину. Тот выгнулся, склонив голову, его глаза побелели.
— Она не со зла! — Магистр сжал Незабудку, не позволяя кинуться к шипящему парню. И поражаясь, что малышка его совсем не испугалась. Даже ему, почтенному магу, стало не по себе при виде этого существа, которого трудно было назвать человеком. А девочка лишь обрадовалась и попыталась его исследовать, словно неведомую зверушку!
— Не обернется, не бойтесь, — бросил один из воинов, но ушел так далеко, насколько позволяло тесное пространство ямы. — Здесь магические ловушки везде. И он вас не понимает. Ящеры не говорят на нашем языке.
Беловолосый перестал шипеть и отодвинулся в дальний угол, туда, куда не проникал тусклый свет. А потом замер там, словно изваяние.
Незабудка, рассерженная, что ей не дали посмотреть на блестящую чешую на шее парня, перестала вырываться и укусила магистра за руку. Тот вскрикнул от неожиданности. Оба воина засмеялись.
— Бойкая она у вас, — похвалил один, с косматой рыжеватой бородой. — Была бы мальчиком, стала бы ратником. — Он поскреб свои космы. — Ну, если бы в плен не угодила, понятно.
— А ватник — это кто? — заинтересовалась девочка.
— Воин, малышка, — пояснил мужчина, усмехнувшись.
— Когда я вырасту, то стану пираткой! — важно пояснила Незабудка. — А не этим вашим ватником! У пиратов целые сундуки блестящих камушков, я видела!
Уточнять, что видела их только на картинках в книжке со сказками, она не стала. И важно обвела взглядом слушателей.
— Я буду плавать на большом корабле под черными парусами и собирать все блестящие сокровища, какие только найду!
— И зачем тебе столько сокровищ? — усмехнулся в бороду воин.
— Не скажу! Надо! Это… секрет!
— А я никому не скажу, — улыбнулся бородатый. Его друг привалился к стене, пытаясь задремать. — Хочешь, дам тебе клятву на сердце?
Незабудка очарованно открыла рот.
— Клятва на сердце? А это очень страшно?
— Очень! Куда уж страшнее!
— Тогда давайте! — подумав, согласилась девочка.
— Клянусь своим сердцем никому и никогда не выдавать секрет, который поведала мне маленькая госпожа! — торжественно изрек воин, приложив руку к груди. — А если расскажу, пусть мое сердце покинет эту грудь навеки!
— У тебя там только пустая утроба, вечно голодная, а не сердце, — хмыкнул его напарник, не открывая глаз. — К тому же ты не веришь в клятвы оххаронцев.
Но Незабудку клятва впечатлила. Она придвинулась ближе к бородатому и прошептала ему на ухо громким шепотом:
— Мне надо очень много сокровищ, чтобы найти своих маму и папу! Если у меня будет много-много блестящих вещей, они вернутся к нам с Леей, и мы будем жить все вместе!
— Отличный секрет, малышка. — Бородатый отвернулся, пряча глаза.
В углу сидел, обхватив голову руками, светлый магистр, и воину показалось, что он издал сдавленный стон.
ГЛАВА 3
Шариссар
Шариссар сжал кулаки и уверенно загнал собственного зверя внутрь сознания. Не позволяя себе обернуться и разнести к Вечному Мраку все в этом замке. Он знал, что такое контроль. Он никогда не позволит себе его потерять. Несмотря ни на что.
Теперь ему не нужно было смотреть на свою спину, чтобы увидеть метку избрания. Теперь он чувствовал ее так же ясно, как видел собственные руки, до вмятин сжимающие бронзовый кубок. Паладин заставил себя расслабиться.
Метка. Черные символы, цепочкой пролегающие над его правой лопаткой. Он скрипнул зубами. Очевидно, Многоликий Мрак еще не наигрался судьбой своего заблудшего потомка, раз решил связать его с той, что ни при каких обстоятельствах не может быть парой для Шариссара. Никогда. И ни за что.
Он сделал глубокий вдох, но стало лишь хуже. Потому что вновь почувствовал тонкий женский аромат. Уже почти неуловимый, но он все еще был. И запах девушки с разноцветными глазами заставлял Шариссара жадно втягивать воздух, хотя он и не хотел этого.
— Бред. — Он мотнул головой.
Метка не приговор. Она лишь говорит о том, что звериная сущность паладина сделала свой выбор. Порой так случается, все-таки их животная ипостась довольно сильна. Но метка избрания не влияет на разум и тем более на чувства. Если человеческая ипостась тоже примет избранницу, то метка станет ярче и закрепится. Если девушка ответит согласием, то связь закольцуется. Такая пара может считать, что им повезло. Их брак будет счастливым, ведь закольцованные никогда не посмотрят в сторону других, не предадут свою пару и будут счастливы вместе.
Но в Оххароне уже давно выбирают пару лишь разумом, метки довольно редкое явление. Может, поэтому Шариссар вообще забыл о такой возможности, когда кусал полукровку. Перед глазами вновь вспыхнул образ: ее тело в его руках — нежное, тонкое, вызывающее в нем такие чувства, что он не мог остановиться. Азарт битвы пробудил зверя, а после оборота всегда хочется… физического наслаждения, разрядки. Всплеск звериной силы жжет кровь, превращая ее в кипящую лаву. Или его превратила в пламя она?
Он не хотел думать о том, как увидел Лею стоящей у черной колоны. На ней было что-то тонкое и почти прозрачное, шелк и кружево, ее кожа мерцала, а запах манил… Он не мог не смотреть на нее. Не мог не желать. Он хотел ее так, что было трудно дышать.
— Желание тела ничего не значат, — упрямо повторил паладин, наливая себе еще вина.
