– Хорошо, – неожиданно легко соглашается человек в костюме с доводами бывалого спасателя и хранителя Отечества. Соглашается, но тут же тычет пальцем в газету и цитирует на память строки: – "…взломав проходные шлюзы, неуправляемая команда майора Сергеева проникла на выставку достижений сельского хозяйства и в особо циничной форме гоняла по подиуму выставочных свиней, заставляя исполнять их шлягеры прошлых лет…".
– Серьезно? – заинтересовался я, кося глаза на разбегающиеся голографические буквы. – И что? Пели?
– Пели! – выходит из себя человек в черном костюме. – А куда им деваться? А что вы сделали с иностранным подданным? Помните?
Намек на журналиста.
– Мы его потеряли, – сокрушаюсь я, опуская подбородок на парадный мундир.
– Верно. Взгляните, пожалуйста, на страницу сто тридцатую, второй абзац.
На снимке закованное в лучший российский медицинский гипс тело. Из наличности только глаза и десяток трубок во все стороны. Можете не пересчитывать, все перепроверено. У изголовья загипсованного стоит представитель дипломатического корпуса с табличкой, что это и есть наш потерянный иностранный журналист. За дипломатом нетерпеливо топчется священник в комбинезоне-рясе. Чуть в стороне несколько мужчин сколачивают из ценного красного дерева длинный ящик с откидной крышкой.
– Жив, чертяка, – радуюсь я, – а мы уж думали, что скидываться с зарплаты пора. Кто ж его так?
Человек, которого внизу ждал эскадрон свирепой охраны, встряхнул газетой, зачитывая:
– "… представитель экипажа спецмашины с номером тринадцать, некий товарищ в черно-белом смокинге и с длинным красным носом, уговорил меня с помощью ядерной катапульты совершить беспосадочный перелет маршрутом "столица – моя родина". Обещал массу впечатлений и горячую еду. В последний момент товарищ в смокинге по личным причинам отказался лететь, а мне пришлось подвергнуться перелету в одиночном составе. В результате неудачного запуска….".
Журналист дурак. Я ж лично ему говорил, чтобы три брикета ядерных в катапульту закладывал. А он пингвина послушался. На одном брикете решил домой смотаться. Эконом несчастный. А ведь два брикета в карман спрятал. Так что сам виноват. Нечего было умолять нас продемонстрировать в работе ядерную катапульту для отправки почты в труднодоступную горную местность.
Человек, за которого мы получили в секретной обстановке ордена, каменеет лицом, отворачивается, подходит к Директору и что-то долго шепчет ему. Я не прислушиваюсь. Не положено по Уставу. Хотя продолжаю жалеть о ведре картошки.
– Майор Сергеев! – слишком уж торжественно начинается вступительное слово бледного Директора. Сейчас начнется. Начальство любит ругаться на лучший экипаж Управления. – Кабинет Министров, рассмотрев самым тщательным образом недостойное поведение вас и вашей команды в целом, руководствуясь Законом и Уставом, постановил! За проявленное разгильдяйство, за нарушение инструкций, за создание напряженности разжаловать команду спецмашины за номером тринадцать до прапорщиков и отправить в отставку.
Майорский погон не вовремя отвинчивается с плеча парадного мундира и падает на ковер. Нагибаться и поднимать не тороплюсь. Плохая примета перед начальством прогибаться. А ведра картошки нам бы на неделю хватило.
– Однако, – продолжает Директор Службы, и на сердце сразу становится легко и спокойно, – учитывая ваши прежние заслуги перед Родиной, а также то, что вы полностью осознали совершенное…. Осознали ведь, майор Сергеев? Молодец, только прекратите улыбаться. Отставка заменяется двухмесячной командировкой со всеми вытекающими последствиями на родину пострадавшего журналиста. Отчизна не намерена разбрасываться столь ценными кадрами и посылает всю вашу команду на помощь многострадальному народу Америки.
– Куда?
Отчего так мутится в глазах? Отчего столь гулко стучит смелое командирское сердце? В Америку? Меня? Боевого и гражданского спасателя со стажем!? В страну пятого мира? Это бесчеловечно! Это жестоко! Какая вопиющая бесхозяйственность.
– А в Париж никак не получится? – я готов рухнуть на колени, но знаю, что даже это не поможет. Раз Директор посылает в командировку в Америку, то там мы и окажемся. И жаловаться бессмысленно. Кому? Все и так здесь сидят. Даже тот, кому мы не пожалели ведра картошки. Сырой правда.
– Вы поедите туда, куда вас высылает Родина, – мстительно ответил Директор, многозначительно переглядываясь с человеком в цивильном костюме, – и вернетесь домой ровно через шестьдесят дней. И ни часом позже. Все соответствующие указания получите в приемной. Мы больше не смеем вас задерживать, все еще, но пока что майор Сергеев.
На дрожащих от тревожного предчувствия ногах я развернулся, забыв отдать честь, вышел, дождался, пока за мной закроются двери и рухнул без сознания в объятия взвода взволнованных секретных секретарш.
Снова где-то в молодой американской республике.
Шифровальный центр центрального разведывательного почтамта. Шифр номер двенадцать "ареал". Закодировано и проверено укладчиком номер два. Приложения – санитарный сертификат. Передать лично в руки.
"Птичка поймана. Клетка собирается".
Спецмашина подразделения "000" за номером тринадцать, жалобно попискивая аварийным маяком, грузилась в большой трансконтинентальный лайнер. Два полка морской пехоты, специально снятые с обороны костромских картофельных полей, обеспечивали охрану и безопасность операции. У солдат, помимо обычных лопат, имелись новенькие, еще в промасленной бумаге, автоматы. Вместо чуткого несения службы пехотинцы пытались понять, что это такое им выдали. По всем приметам выходило, что копать данным железом картошку нецелесообразно и неэкономно.
Погрузку лучшей из спецмашин мира контролировали международные наблюдатели. За высоким забором толпились журналисты и телевизионщики, не допущенные Оборонным Министерством на взлетную площадку. За ними сильно галдели тысяч тридцать честных налогоплательщиков, пришедших проститься с любимыми героями нации. Пестрели плакаты "Возвращайтесь, мы ждем", "Янкелям – ударный труд", и совсем уж непонятное – "Майор Сергеев бест рашен!"
На пластик взлетной полосы через забор летели цветы, упаковки с солью, буханки в рушниках и пакеты с разнообразной пищей. Под ногами хлюпала раздавленная черная икра. Операция по переброске одного из, неважно какого, подразделения "000" на североамериканский континент проводилась в атмосфере особой секретности.
На бортах Милашки красовались огромные двуглавые орлы, которых рисовали лично мы с Герасимом, а на задних воротах багажного отсека как бы полоскался на свежем утреннем ветру известный всему миру трехцветный флаг. Его от доброты душевной и по причине неумения рисовать что-то другое, исполнил лично Директор.
– И запомните, майор Сергеев! Ваша команда первая из российских граждан, которая за много столетий посетит Американскую страну. Осознайте это и проникнитесь.
– Так точно, товарищ Директор.
