Описывая для Кэтрин Воэна, я заметил, что мой голос еле слышен за звуками наших тел. Я перечислял, какие элементы составляют образ Воэна: крепкие ягодицы, натянутые потертые джинсы, когда Воэн переваливается на бедро, покидая автомобиль; желтоватая кожа живота с почти открывающимся треугольником лобка, когда Воэн сидит, развалившись, за рулем; рог полунапрягшегося члена, прижатого снизу к рулевому колесу через промокшие штаны; крохотные комочки грязи, которые он выковыривал из острого носа и вытирал о виниловую обивку двери; язва на левом указательном пальце – когда он протягивал мне зажигалку; треснутый ноготь, ковыряющий засохшие пятна спермы на сиденье между нами.
– Он обрезанный? – спросила Кэтрин. – А на что похож его анус? Опиши.
Я продолжал описывать Воэна – больше для Кэтрин, чем для себя. Она сильнее вдавила голову в подушку, а правая рука в лихорадочном танце подгоняла мои игры с ее соском. Хоть и взбудораженный идеей секса с Воэном, я, похоже, описывал чей-то чужой половой акт, а не свой. Воэн зарождал некий скрытый гомосексуальный импульс только в салоне своей машины или на шоссе. Его привлекательность таилась не в привычных анатомических триггерах – покатости обнаженной груди, мягких ягодицах, линии волос на влажной промежности, – а в единении с машиной. Оторванный от автомобиля, особенно от знакового лимузина, Воэн уже не вызывал особого интереса.
– Ты бы хотел трахнуть его? Хотел бы вставить член прямо ему в анус? Расскажи. Опиши, как бы ты это делал. Как бы ты его целовал? Расскажи, как ты расстегнешь ему молнию на брюках, как достанешь член. Сначала поцелуешь или сразу начнешь сосать? А какой рукой будешь держать? Ты когда-нибудь сосал член?
Фантазия полностью захватила Кэтрин. Кого она видела рядом с Воэном – меня или себя?
– А ты знаешь, какая сперма на вкус? Пробовал когда-нибудь? У некоторых сперма солонее, чем у других. У Воэна наверняка очень соленая…
Я смотрел на светлые волосы, укрывшие лицо Кэтрин, на ее бедра, трепещущие в предвкушении оргазма. Она впервые представляла меня в гомосексуальном акте, и сила фантазии меня поразила. Кэтрин задрожала, достигнув пика, и оцепенела от удовольствия. Я не успел обнять ее, а она уже повернулась ничком, давая моей сперме вытечь из влагалища, потом вылезла из постели и поспешила в ванную.
Глава 13
– Ты кончил?
Хелен Ремингтон неуверенно коснулась ладонью моего плеча, словно я пациент, которого она долгими усилиями реанимировала. Пока я лежал на заднем сиденье автомобиля, Хелен одевалась, резкими движениями оглаживая юбку на бедрах, как оформительница витрины в универмаге прихорашивает манекен.
По дороге в Лабораторию дорожных исследований я предложил припарковаться среди водохранилищ к западу от аэропорта. В предыдущую неделю Хелен проявляла ко мне все меньше интереса, словно оставляя меня и аварию в прошлой жизни, уже нереальной. Я знал, что она вступает в период бездумной сексуальной распущенности – так бывает со многими, пережившими потерю. Столкновение наших машин и смерть мужа стали ключом к новой сексуальности. В первые месяцы после аварии Хелен пережила серию торопливых романов, словно гениталии всех этих мужчин у нее в руках и во влагалище могли как-то возвратить мужа к жизни или сперма в ее утробе могла быстрее стереть образ мертвеца из памяти.
На следующий день после первого нашего с ней полового акта она приняла другого любовника, молодого патологоанатома, в Эшфордской больнице. Потом у нее было много мужчин: муж коллеги-врача, стажер-радиолог, менеджер из гаража. И я обратил внимание – Хелен без тени смущения рассказывала об этих приключениях – на присутствие во всех случаях автомобиля. Все происходило в машинах: то на многоэтажной автостоянке аэропорта, то в смазочном боксе ночного гаража или на стояночной площадке у северного кольцевого шоссе. Складывалось впечатление, что наличие машины было единственным элементом, придающим смысл половому акту. Только в машинах Хелен достигала оргазма. И все же однажды вечером, лежа с ней в моем автомобиле на крыше многоэтажной стоянки в Нортхолте, я почувствовал, что ее тело замерло от враждебности и разочарования. Я положил ладонь на темный треугольник ее лобка, влажно поблескивающий в темноте, а Хелен убрала руку и оглядела салон автомобиля, будто собиралась отдать обнаженные груди на растерзание этому капкану стеклянных и металлических лезвий.
Пустынные водохранилища были залиты солнцем. Хелен подняла окно, отрезав гул взлетающего авиалайнера.
– Больше сюда не поедем. Найди другое место.
Я тоже почувствовал спад возбуждения. Без наблюдающего Воэна, снимающего на камеру наши позы и участки обнаженной кожи, мой оргазм стал пустым и стерильным, простым выбросом лишней жидкости.
Я мысленно представил, как хром и винил салона, вызванные к жизни моей спермой, преобразуются в вазу экзотических цветов, тянущих усики к потолочному плафону, а пол и сиденья колосятся сырой травой.
Глядя сбоку на Хелен, ведущую автомобиль по полотну автострады, я вдруг подумал, как ее расшевелить. Следует отвезти ее к месту гибели мужа – возможно, тогда я снова понадоблюсь ей для секса и оживет ее эротическая враждебность ко мне и мертвому мужу.
Между тем Хелен подалась вперед, держа руль странной хваткой. Ее тело образовало причудливое сочетание со стойками лобового стекла и рулевой колонкой; можно было подумать, что она подражает позе искалеченной молодой женщины, Габриель.
Мы шли от забитой машинами стоянки к испытательному полигону. Нас приветствовал молодой ученый, с которым Хелен начала обсуждать проект закона о стабилизаторах подвески. Два ряда поврежденных автомобилей выстроились на бетонной полосе. В помятых салонах сидели пластиковые манекены с разбитыми в столкновении лицом и грудью; места ранений на черепе и животе были отмечены пластиковыми ярлычками. Хелен разглядывала их через разбитые лобовые стекла, как пациентов, которых надеялась вылечить. Мы шли мимо собравшихся зрителей в модных костюмах и шляпках с цветами, а Хелен через разбитые окна гладила пластиковые руки и головы.
Логика сновидения продолжалась. В ярком вечернем свете несколько сот собравшихся казались манекенами, такими же ненастоящими, как пластмассовые люди, изображавшие водителя и пассажиров в предстоящем лобовом столкновении седана и мотоцикла.
Чувство полной отстраненности, нереальности моих собственных мышц и костей усилилось с появлением Воэна. Рядом инженеры закрепляли мотоцикл на люльке, которая помчится по стальным рельсам навстречу автомобилю в семидесяти ярдах от нее. Кабели датчиков тянулись от обоих транспортных средств к записывающей аппаратуре на длинных столах. Приготовили две кинокамеры: одну нацелили на точку столкновения, рядом с трассой, вторая, запасная, висела на балке. На маленьком экране уже можно было видеть инженеров, устанавливающих датчики в моторном отсеке автомобиля. В салоне сидела семья манекенов – муж, жена и двое детей; у каждого к голове, груди и ногам тянулись провода. На телах пометили места ожидаемых травм: сложные геометрические фигуры – пунцовые и фиолетовые – украшали лица и торсы. Инженер в последний раз поправил водителя, положив руки на руль правильным хватом «без десяти два». По громкоговорителю комментатор, старший сотрудник лаборатории, объявил гостям о начале экспериментальной аварии и шутливо представил экипаж автомобиля:
