Я погнался за ними, разгоняя машины на пути миганием фар. Мы достигли въезда на эстакаду. Кэтрин пришлось притормозить за рядом бензовозов, а Воэн резко ускорился, свернув налево. Я бросился за ним, пролетая кольцевые дороги и перекрестки в тени эстакады. Мы проскочили несколько светофоров под носом у машин, едущих от аэропорта. Где-то над нашими головами Кэтрин двигалась по полотну эстакады.
Воэн притормозил у съезда, пропуская грохочущие бензовозы. Когда появилась спортивная машина Кэтрин, он рванул вперед.
Бросившись следом, я ждал, что Воэн столкнется с Кэтрин. Его машина шла к ней поперек разметки. Но в последний момент он отвернул и затерялся в потоке машин за разворотом на одностороннюю дорогу. Я следил за ним, догоняя Кэтрин, и заметил побитый передний бампер, когда Воэн мигнул треснувшими фарами наглому водителю грузовика.
Через полчаса в подземном гараже нашего дома я ощупывал ладонью на боку спортивного автомобиля Кэтрин отпечаток машины Воэна – знак репетиции смерти.
Эти репетиции союза между Воэном и Кэтрин продолжались несколько дней. Вера Сигрейв дважды звонила и спрашивала, не видел ли я Воэна. Я врал, что не выходил из квартиры. Она рассказала, что полицейские изъяли фотографии и оборудование Воэна из лаборатории в ее доме. Как ни странно, они, похоже, не могли поймать Воэна.
Кэтрин не упоминала о преследованиях Воэна. Мы оба хранили ироничное спокойствие – такую своеобразную любовь мы выказывали друг другу на вечеринках, где я или она выбирали себе постороннего любовника. Понимала ли она истинные мотивы Воэна? В то время даже мне было невдомек, что Кэтрин – всего лишь дублерша в сложных репетициях другой, более важной смерти.
День за днем Воэн преследовал Кэтрин по автострадам и дорогам вокруг аэропорта: иногда поджидал в сыром переулочке у нашей аллеи, иногда появлялся, подобно призраку, на скоростной полосе эстакады, и побитая машина приседала на левых рессорах. Я видел, как он караулит на разных перекрестках, явно прокручивая в мозгу возможные аварии: лобовое столкновение, удар в бок, в корму, переворот. В это время я ощущал растущую эйфорию, подчинялся неизбежной логике, которой прежде сопротивлялся – я как будто следил за началом любовного приключения собственной дочери.
Часто я стоял на траве обочины у западного спуска с эстакады, зная, что это любимое место Воэна, и видел, как он устремляется за Кэтрин, едущей мимо в вечерний час пик.
На машине Воэна появлялись новые вмятины, причем ржавые отметины ударов становились все белее и белее, словно обнажая скелет. Стоя позади него в пробке на Нортхолтском шоссе, я видел, что два задних окна разбиты. Правое заднее крыло отставало от корпуса, передний бампер свисал так, что чиркал по земле на крутых поворотах.
Скрытый пыльным лобовым стеклом, Воэн горбился за рулем, несясь по автостраде, не ведая о повреждениях машины, как не обращает внимания на нанесенные себе раны расстроенный ребенок.
Не зная точно, попытается ли Воэн врезаться в машину Кэтрин, я не пытался предупредить жену. Ее смерть стала бы примером моего беспокойства за всех жертв авиакатастроф и природных катаклизмов. Ночью я месил груди Кэтрин и представлял ее тело в контакте с разными частями салона «Линкольна». Предчувствуя будущее столкновение, Кэтрин послушно позволяла мне раскладывать ее в позы неизведанных половых актов.
Когда она засыпала, под нами по пустынному шоссе проезжала побитая машина. В предрассветном затишье опустевшего города, когда не взлетали самолеты, было слышно только постукивание глушителя. Из окна кухни мне было видно серое лицо Воэна в треснувшей поворотной форточке, отмеченное глубоким рубцом, яркой кожаной лентой пересекавшим лоб. На мгновение я почувствовал, что все самолеты, взлет которых он наблюдал в аэропорту, улетели. Когда не будет нас с Кэтрин, он останется совершенно один.
Я выждал полчаса, оделся и спустился на улицу. Машина Воэна была припаркована под деревьями на аллее. Рассвет слабо осветил пыльную краску. Сиденья были заляпаны маслом и грязью, сзади на грязной подушке валялся обрывок клетчатого пледа. По битым бутылкам и консервным банкам на полу я догадался, что Воэн живет в машине уже несколько дней. В порыве гнева он колотил по приборной доске, расквасив циферблаты и верхнюю губу приборного щитка. Оторванные пластиковые крышечки и хромированные накладки свисали над тумблерами.
Ключ зажигания торчал в замке. Я оглядел аллею, желая разобрать, не прячется ли Воэн за деревьями. Потом обошел машину, пытаясь поставить на место сломанные панели. Пока я работал, спустившее правое переднее колесо осело на землю.
Кэтрин вышла на улицу и наблюдала за мной. Постепенно светлело. Мы пошли к дверям. Когда мы пересекли гравийную дорожку, в гараже взревел мотор автомобиля, и на нас понеслась полированная серебристая машина – моя собственная. Кэтрин вскрикнула, запнулась, но прежде чем я успел подхватить ее под руку, машина обогнула нас и понеслась по шуршащему гравию к улице. Звук двигателя звенел в утреннем воздухе, как крик боли.
Глава 24
Больше я Воэна не видел. Через десять дней он погиб на эстакаде, когда пытался врезаться на моей машине в лимузин киноактрисы, за которой так долго гонялся. Запертое в машине, пробившей ограждение эстакады, его тело было так обезображено ударом об аэропортовский автобус, что полицейские поначалу решили, что водитель – я. Они звонили Кэтрин в то время, как я ехал домой из студии в Шеппертоне. Остановившись во дворе нашего дома, я увидел Кэтрин, шагающую в трансе вокруг ржавеющего «Линкольна» Воэна. Я взял ее за руку, и она посмотрела сквозь меня на темные ветви деревьев. На какое-то мгновение мне показалось, что она ожидала увидеть Воэна, приехавшего после моей смерти ее утешить.
Мы поехали к эстакаде на машине Кэтрин; по радио передавали новости о спасении киноактрисы. О Воэне мы не слышали ничего с того момента, как он взял в гараже мою машину. Я все больше убеждался, что Воэн был порождением моих фантазий и одержимости и что я в каком-то смысле подвел его.
Тем временем покинутый «Линкольн» стоял в аллее. Без Воэна автомобиль стремительно разграбили. Пока осенние листья укрывали крышу и капот, забивались через разбитые окна на пассажирские сиденья, машина осела на обода. Банда подростков разбила лобовое стекло и расколошматила фары.
Когда мы добрались до места аварии под эстакадой, у меня возникло ощущение, что я присутствую инкогнито на месте собственной гибели. Моя авария произошла неподалеку отсюда и на автомобиле точно таком же, как тот, в котором погиб Воэн. Большая пробка перегородила эстакаду, так что мы оставили машину у гаража и пошли на зов мигалок. Сияющее вечернее небо заливало светом весь пейзаж, открывая крыши авто, застрявших, словно в очереди на посадку перед путешествием в ночь. Над головой кружили авиалайнеры, словно самолеты-разведчики, посланные оценить ход массовой миграции.
Люди в машинах, крутя настройки радио, пялились в окна. Я будто узнавал их всех – гостей на последней из нескончаемой серии пикников, на которые мы собирались прошлым летом.
