– Да, вы!.. Можете ехать! Уберите вашу чертову машину! Нет стойте!
Пинками выдвинув деревянные щиты на проезжую часть, он рассмеялся, когда проходящий грузовик отшвырнул их обратно на него, ударив по левому колену. Мейтланд выдвинул другие.
Его хриплые крики разносились на фоне шума машин озлобленным первобытным визгом.
– Кэтрин!.. Кэтрин!..
С холодной злобой он, как ребенок, выкрикивал автомобилям ее имя в свете пробегающих фар. Мейтланд снова метнулся на проезжую часть, перегородив крайнюю полосу и размахивая портфелем, как помешанный служитель на гонках. Удивительно, что движение отреагировало на это и слегка убавилось. Впервые в потоке автомобилей появился зазор, и сквозь туннель показалась Вествейская развязка.
Через дорогу находилась разделительная полоса – два бетонных ограждения со служебным проходом фута в четыре шириной между ними. Мейтланд прислонился к щитам, стараясь собрать все свое самообладание. Он понимал, что частью сознания наслаждается этим пьяным раздражением, но усилием воли собрался. Если удастся перейти дорогу, то он сможет пройти назад к Вествейской развязке и добраться до телефона.
Раздраженный, что зря теряет время, Мейтланд выпрямился и, прояснив мысли, стал дожидаться прогалины в потоке транспорта. На него кортежем двигалась дюжина машин, за ней следовала другая группа с автобусом в хвосте. Грузовик аварийной службы тянул на буксире разбитый фургон. Проезжая мимо Мейтланда, он загородил ему видимость, и тот отступил в темноту, следя за игрой фар на подъезде к туннелю.
Дорога была свободна, если не считать тягача с двухэтажным трейлером для перевозки легковушек. Водитель посигналил Мейтланду, словно бы предлагая подвезти, но тот не обратил внимания, нетерпеливо дожидаясь, пока длинный трейлер проедет мимо. Дорога была свободна до следующей группы приближавшихся фар. Схватив портфель, Мейтланд бросился через проезжую часть.
Он был уже на полпути к цели, когда услышал автомобильный гудок, и, оглянувшись, увидел приземистый корпус белой спортивной машины, почти невидимой из-за погашенных фар. Мейтланд остановился и повернул назад, но пошедшая юзом машина была уже рядом, и молодой парень-водитель, не справляясь с управлением, вовсю крутил руль. Мейтланд чувствовал, как автомобиль несется на него. Не успел он вскрикнуть, как машина врезалась в деревянные щиты, которые Мейтланд выпихнул на проезжую часть. На него полетела сосновая рама, и он почувствовал, как его сшибло с ног и швырнуло в темноту.
3. Рана и изнеможение
– Кэтрин, Кэтрин…
Сквозь безмолвную траву пробивались звуки, повторяя имя его жены. Лежа у подножия откоса, Мейтланд прислушался к эхом отдающимся в голове слогам. Когда они дошли до него, он понял, что произносит имя сам. Негромкие звуки ясно разносились в темноте. Шум машин прекратился, и наверху, над откосом, было тихо. Лишь вдали, за центральным кругом Вествейской развязки, какой-то ночной водитель поворачивал на север свой тяжело ревущий грузовик.
Мейтланд лежал в темноте на спине, положив голову на мягкий склон откоса. Его ноги скрывались в длинной траве. Трехрядная примыкающая дорога в сотне ярдов поодаль была пустынна. Над неколебимым желтым светом натриевых фонарей вздымались дорожные указатели. Подумав об имени жены, Мейтланд непроизвольно посмотрел на запад. Темные силуэты высотных административных зданий висели в ореоле вечернего города, как квадратные планеты.
Впервые с момента аварии в голове у Мейтланда прояснилось. Кровоподтеки на виске и верхней челюсти, как и ушибы на ногах и животе, остались сами по себе и не занимали мыслей. Он уже понял, что правая нога серьезно повреждена. Обширный ушиб распространился от ляжки до внешней поверхности бедра. Сквозь разорванную ткань брюк Мейтланд ощупал ногу, распухшую от сочащегося рубца, который замочил ему руку. Бедро как будто вдавилось в тазобедренный сустав, и смещенные нервы и кровеносные сосуды пульсировали в порванных мышцах, словно стараясь снова воссоединиться.
Мейтланд ощупал поврежденное бедро обеими руками. Было уже без четверти два ночи. В 20 ярдах поодаль серебристая крыша «Ягуара» отражала отдаленные огни автострады. Мейтланд сел и сжал кулаки, подавляя рвущийся крик. Он понял, что энергии в нем осталось не так уж много и его еще хватит лишь на полчаса усилий. Повернувшись на бок, Мейтланд подтянул с травы левую ногу и поднялся на колени.
Хватая ртом ночной воздух, он больше не пытался владеть собой и беспомощно прислонился к откосу, погрузив руки в холодную землю. Его рваный костюм уже покрылся легкой росой и холодил кожу. Мейтланд взглянул на крутой склон и вслух рассмеялся над собой.
– И как же, черт возьми, я взберусь туда?.. С таким же успехом я мог бы влезть на Эверест.
Когда он сел на корточки, стараясь преодолеть боль в поврежденном бедре, вся ситуация показалась ему какой-то глупой шуткой, которая зашла слишком далеко. Дефектная покрышка, удар по голове, – и он вдруг выпал из реальности. Мейтланд подумал об Элен Ферфакс, спящей в своей квартире, как всегда, с левой стороны двуспальной кровати, заполнявшей всю крохотную спаленку; ее голова лежит на правой подушке, словно она поручила различным частям тела представлять себя саму и Мейтланда. Любопытно, что эта спокойная и умелая женщина-доктор была неутомимой фантазеркой. Кэтрин же, в отличие от нее, спокойно спит в своей белой спальне, и на ее бледную шею под подбородком падает луч лунного света. По сути дела, весь город, часть бескрайней несознательной Европы, уже погрузился в сон, и лишь сам он ползает по забытому островку меж дорогами, как кошмар этого дремлющего континента.
На свод туннеля на виадуке упал свет фар. Где-то на безмолвной дороге зашумела машина.
– Помогите… Стойте…
Мейтланд, не думая, замахал рукой. Он слушал, как машина удаляется, унося своего сидящего в комфорте водителя с надежно спрятанным ключом в кармане к теплой постели в загородном доме.
– Ладно… Попытаемся снова…
Он на два фута вскарабкался на склон, волоча за собой поврежденную ногу, но тут же рухнул на мягкую землю. Даже это малое усилие многократно умножило боль в тазобедренном суставе. Не в состоянии двигаться, Мейтланд встал на колени и уткнулся лицом в примятую землю, прижимаясь щекой к холодному грунту. Он уже понял, что не сможет взобраться на откос, но все еще пытался ползти вверх, загребая ладонями рыхлую землю и заставляя себя двигаться по осыпающейся поверхности, как раненая змея.
– Кэтрин…
В последний раз он прошептал ее имя, прекрасно сознавая, что таким образом смутно винит ее за свое положение, за свою боль в поврежденной ноге и за ночной холод, обволакивающий его тело, как мокрый саван. На смену краткому приливу уверенности пришло чувство глубокой подавленности. Мало того что Кэтрин решит, будто он проводит ночь с Элен Ферфакс, но ей еще и наплевать на это. И все же он сам чуть ли не предумышленно создал эту ситуацию, словно специально подготовил почву для аварии…
Над системой автострад воцарились ночь и тишина. Натриевые фонари сверкали с высокого пролета виадука, вздымавшегося в воздухе, как какой-то заброшенный черный ход на небеса. Приподнявшись на левой ноге, Мейтланд оперся руками о склон. Правая нога повисла, как привязанное к ремню мертвое животное. Высокая трава колыхалась в ночном воздухе, и коридор сломанных стеблей отмечал проделанный за вторую половину дня путь. Ковыляя вдоль них и придерживая обеими руками покалеченную ногу, Мейтланд двигался сквозь траву.
