– Он хорошо поработал. – Джейн расхаживала вокруг павильона, в то время как Проктор бегал туда-сюда. Куря свернутую сигарету, она вполглаза поглядывала на движение машин по автостраде. Хижину Мейтланда отгораживали от автострады высокая трава и развалины флигелей. – По крайней мере, не хуже, чем большинство дешевых домов, что нынче строят. Вижу, ты настоящий архитектор.
Она прислонилась к автомобильной двери и разговаривала с Мейтландом через окно, опустив стекло.
– Ты собираешься ночевать тут?
– Нет. Это мой… летний домик.
– А что с вином? Дать ему сейчас?
Проктор терпеливо сидел рядом на корточках, старым полотенцем вытирая пот с лица. Он держал в руках смокинг, словно не решаясь надеть его в страхе вызвать раздражение Мейтланда. Его глаза не отрывались от бутылки вина в руках у Джейн. Мейтланд указал на заброшенную кассу.
– Скажи ему, пусть подождет там. Чтобы мне его не видеть.
– Он здорово потрудился для тебя.
– Джейн… – Усталым жестом Мейтланд велел ей отойти. На его истощенное тело падал красный свет заходящего солнца. – Он больше меня не интересует.
Он взял у нее бутылку, поднес к губам и стал пить не отрываясь и еле ощущая вкус крепкого вина. Как нищий вождь пустыни, восседающий над своим бесплодным царством, Мейтланд поджал ноги и уселся на кровати в глубине ржавого павильона. Он уже преодолел усталость и голод и дошел до того состояния, в котором законы психологии и система физических потребностей и рефлексов приостанавливаются. Уставившись на красный диск солнца, садящегося за жилые кварталы, он прислушался к шуму машин. Застекленные стены сверкали в вечерних лучах, и казалось, что шум машин тоже исходит от солнца.
Мейтланд выпрямился и, пристально глядя на дальнюю оконечность острова, протянул вино Джейн Шеппард. На краткое мгновение перед ним мелькнула знакомая фигура седовласого старика с мотоциклом, двигающаяся вдоль ведущей на восток полосы. Заходящее солнце осветило седые волосы, и в просвете между двумя потоками машин показался мотоцикл. Мейтланд попытался снова отыскать его, но автомобили забили все пространство на автостраде, и он отказался от этой попытки. Ему вспомнилось свое давешнее чувство страха, когда он впервые увидел этого старика. Теперь же, наоборот, этот вид ободрил его.
– Проктор все ждет вина.
Молодая женщина стояла перед ним, агрессивно раскачиваясь и держа бутылку за горлышко. Вина оставалось меньше половины, и Мейтланд осознал, что последние 10 минут Джейн пила рядом с ним. В ее безобразном опьянении его молчание лишь провоцировало ее.
– Ты дерьмо. Умираешь? Не умирай здесь.
Мейтланд смотрел, как она раскуривает сигарету. Картинным жестом Джейн отбросила назад волосы, мешая Мейтланду любоваться заходящим солнцем.
– Ты думаешь, что собираешься выбраться отсюда. А я тебе скажу: ничего подобного. Ты воображаешь, что можешь просто лежать здесь, весь день размышляя. Никому нет дела, о чем ты думаешь. Ты сам никто.
Мейтланд отвернулся от нее, смутно слыша ее голос, гремящий в сгущающихся сумерках. Он не сомневался, что его тело больше не усваивает съеденного и выпитого – вино холодным озером лежало в желудке.
Чтобы привлечь его внимание, девушка дала ему оплеуху.
– Кого следующего ты собираешься ненавидеть? – агрессивно спросила она. – Что-то ты разборчив. Ты унижаешь меня таким разговором. Поверь мне, я разбираюсь в кроватях лучше тебя. По-моему, ты вшивый пожилой зануда, и я не собираюсь платить по твоим вонючим счетам. Боже, да ты ненормальный. Слабоумный.
Мейтланд повернул голову, следя, как она расхаживает туда-сюда перед павильоном, произнося для себя самой речи. Она раскачивалась под какую-то музыку у себя в голове, и он понял, что она разговаривает с кем-то.
– Я не собираюсь прыгать вокруг этого тупицы, я ухожу. Не важно, так будет лучше. Давай сохранять хладнокровие, и завтра ко второй половине дня мы расстанемся. Да, это действительно прекрасная музыка. Послушай, мне никто не нужен, чтобы нравиться кому-то. Это пройденный этап. Не будь ребенком. Как хорошо, что между мной и тобой все кончено. Я не хочу больше никогда тебя видеть. Считаю, что наши отношения закончены. Пожалуйста, не звони мне. Пожалуйста, не вмешивайся в мои профессиональные отношения. Это прекрасная запись. Великолепная для полового акта. Тебе надо бы когда-нибудь попробовать.
В моменты прояснения она смотрела на Мейтланда в красноватом освещении и узнавала его, пока гнев снова не помрачал ее сознания.
– Ты сам выдохся, малыш. Слава богу, скоро ты уйдешь из моей жизни. Тебе бы следовало жить на восточном базаре. Я любила тебя страстно, а ты все изгадил. Всего 12 часов, и тебя не будет. Кому нужны отношения? Ты мне уже надоел. Ты в детстве никого не любил и не знал привязанности. Сегодня ночью не нужно насилия. Здесь много милых детей. Почему же ты такое дерьмо? Эта вонючая американка. Она шлюха. Такая принципиальная. Она такая блестящая. Я знаю…
Ее голос затих. Джейн пошарила по земле, ища выроненную бутылку, нашла и с криком запустила ею в Проктора, который в меркнущем свете сидел на корточках у кассы аппарата. Бутылка ударилась о деревянные ставни, и осколки заблестели, как безумные глаза.
Проктор двигался от одного осколка к другому, слизывая вино обезображенными губами. Мейтланд безразлично слушал молодую женщину, а она начала дразнить его своей неразборчивостью, словно сама верила, что это он был отцом ее умершего ребенка.
Мейтланд встал и шагнул к ней. Отведя ее сильные руки, он притянул девушку за плечи к груди и стал успокаивать и утешать, отодвигая с ее лица мокрые волосы. Когда Джейн успокоилась, Мейтланд направил ее к входу в подвал.
Они вместе сели на кровать в теплой комнате. Джейн закашлялась в ладонь, ее глаза прояснились. Придя в себя, она настойчиво обратилась к Мейтланду:
– Слушай, ты не должен больше здесь оставаться. Ты же просто мешок с костями. И твоя голова… Тебе нужно к врачу. Я сейчас же позвоню твоей жене, они приедут и заберут тебя сегодня вечером…
– Нет. – Мейтланд спокойно взял ее за руки. – Не звони ей. Понимаешь?
– Ладно, – неохотно кивнула она. – Послушай, отдохни здесь этой ночью, а завтра я помогу тебе выбраться на дорогу. Мы положим тебя в больницу.
– Хорошо, Джейн. Мы останемся вместе. – Мейтланд положил руку ей на плечи. – Я не хочу, чтобы кто-то узнал, что я на острове.
Она устало прильнула к его груди.
– Проктор хочет уйти. Он просил меня взять его с собой.
23. Трапеция
Вскоре после рассвета первый солнечный луч блеснул сквозь бетонные опоры виадука. Опираясь на железный костыль, Мейтланд двигался по центральной низине. Ковыляя по неровной земле, он осматривал высокий откос острым глазом егеря, высматривающего браконьера.
Целый час он патрулировал остров, и его рваные брюки промокли от росы. Когда по автостраде двинулся последний ночной грузовик, Мейтланд присел у запертой двери Прокторова логова и посмотрел на спутанные тени и геометрические фигуры, образованные дорожными знаками и проводами, стойками фонарей и бетонными стенами. По пустынной полосе на запад двигалась одинокая легковая машина, и он помахал ей поднятым костылем. Несмотря на все разочарования от попыток вырваться с острова, его не покинула надежда, что вдруг какой-нибудь водитель все-таки остановится ради него.
