Когда в лесу наткнулись на старую дорогу – две глубокие колеи, уже заросшие кое-где молоденькими деревцами и кустами, то решили идти по ней. И вскоре она сошлась с бетонкой.
– Странно как-то. – Петрович присел на корточки и пощупал край плиты, сантиметров на десять возвышавшейся над грунтовкой. – это кому в голову пришло так строить дороги?
– Это не строили, тут граница кластеров. Ничего не слышишь?
Напарник насторожился, повертел головой по сторонам, потом отложил оружие и приставил ладони к ушам.
– Да вроде бы нет, а что случилось? – спросил он через минуту.
– Там, – я махнул в сторону, где бетонка пряталась за деревьями, – я что-то услышал. Может, показалось?
– А может, и нет. Дорога-то не заброшенная, могло опять какого бедолагу перенести сюда…
И тут впереди раздалось знакомое урчание. Судя по испугу посмотревшего на меня Петровича, сейчас он и сам услышал этот страшный звук.
– Бежим! – я толкнул его назад, в сторону зарослей на соседнем кластере, по которому проходила заброшенная лесная грунтовка.
Урчание раздалось еще ближе и внезапно изменилось. До этого мутант словно жаловался на свою судьбу, а тут в его голосе зазвучала чистая, незамутненная радость.
– Беги!!! – заорал я, когда Петрович запнулся, стал притормаживать и оглядываться. – Бросай мешок и беги! Я разберусь!
Сам же сбросил сумку на землю, остановился и обернулся назад.
Меньше чем в двухстах метрах от меня по бетонке мчался с безумной скоростью мутант в рваной юбке и остатках блузки. Лицо уже сильно изменилось, понять, насколько красива была дамочка при жизни, было невозможно. Двигалась она с невероятной скоростью.
«Накаркали, млин», – с досадой подумал я, вспомнив наш разговор про дары Улья и, в частности, повышенную резвость.
Между нами оставалось метров двадцать, когда я начал стрелять.
Две двухпатронные очереди в грудь и голову – первая притормозила мутанта, вторая разнесла ему лоб.
Не успел я обрадоваться, как с той стороны, откуда примчался мутант, донеслись голоса еще двух. И один из этих голосов звучал громче и басовитее, чем у моего противника в городе, гонявшего меня по кустам.
На что они реагировали – на зов собрата или на мои выстрелы, гадать не стал. Не все ли равно мне сейчас? И удрать не выйдет – догонят с такой-то скоростью. Нет, уйти, к примеру, лично я смогу, но вот у Петровича шансов на это меньше нуля. И бросить его я не мог, не так воспитан.
А еще я надеялся на свой Дар.
Когда на бетонке показались две фигуры – одна поменьше и уродливый серый «халк», – я стоял на границе кластеров с топором в руках. Автомат убрал, вместо него в кобуре лежал пистолет.
Увидев меня, гигант взревел и резко ускорился, попутно сметая в сторону своего тщедушного коллегу.
«Раз-два-три-четыре!» – мысленно произнес я, и миг спустя в голове зазвучали невидимые барабаны.
Я отошел на два шага в сторону, пропуская мимо себя ошарашенного монстра, у которого буквально перед носом исчезла еда. Если же вспомнить слова напарника, что он становился рассеянным, когда начинал думать обо мне, то одну-две секунды мутант станет собирать свои мысли в кучку.
Так оно и вышло.
Тварь замерла в нескольких метрах в стороне от меня, удобно встав спиной и открыв кошмарный затылок, где бугрилась шишка – самое уязвимое место у подобных созданий.
Продолжая слушать барабанную дробь, я подскочил к чудовищу и нанес со всей силы удар топором по затылку. От столкновения металла и его башки у меня свело судорогой руку, отлетели несколько осколков кости от горба мутанта и… все.
Пришлось отпрыгивать назад, чтобы не попасть под взмах когтистой лапы. Мутант бил вслепую и поэтому вполне мог попасть.
Желание не поднимать шум, чтобы не привлечь к себе внимание, сыграло дурную шутку. Мой топор просто не смог пробить защиту на голове чудовища.
Не обнаружив никого позади себя, тварь на мгновение замерла, потом резво повернулась в сторону сумки с автоматом и одним прыжком оказалась рядом с моими вещами. Мутант нагнулся, стал принюхиваться.
Когда он опустил голову к земле, то создал все условия для меткого удара. Я даже секунду выбирал, между какими «лепестками» вонзить лезвие топора.
Наверное, нарост со споранами и горохом был самым уязвимым местом у таких существ. Вот и эта тварь после удара топора в средоточие черной паутины и гороха осела на землю горой мышц и костей.
Мелкого шустрика я добил после этого без проблем: на миг показался ему на глаза, а потом подловил в то время, когда он пронесся мимо меня. Точно так же до этого хотел свалить «халка», но не ожидал, что столкнусь с настолько прочной броней спорового мешка.
Когда начал потрошить первого мутанта, из кустов вылез Петрович с автоматом в руках.
– Я это… испугался немного… извини, что не помог… ты велел бежать, я и побежал… а потом гля – нету тебя, а отсюда только рычание слышно, – с виноватым видом произнес он. – Ну, я назад и помчался… нехорошо бросать-то… да и один, что я сделаю? Вдвоем ведь проще справляться с этими тварями…
– И правильно сделал, что бежал. Тебя бы эти твари махом разделали. И автоматом не свети – не дай бог еще такой урод примчится, – я похлопал ножом по костяной пластине на черепе твари. – Сейчас соберу полезные ништяки и обойдем бетонку по лесу, от греха подальше.
Еще четыре горошины и четырнадцать споранов получили к уже имеющимся у нас с троицы тварей, встреченных в лесу.
А вскоре после стычки, принесшей мне и Петровичу немало седых волос, произошла вторая встреча с местными жителями. Первая – это та, которая чуть не стала для меня последней, случилась несколько дней назад на крыше недостроенной четырехэтажки.
Лес никогда тихим не бывает: постоянно шелестит листва, перепархивает птичья мелюзга, отваливаются сухие ветки, падают пораженные болезнью или насекомыми листья. Но все это привычный фон, к которому привыкаешь и начинаешь реагировать на нештатные звуки или движения, например, метрах в двадцати впереди нас и левее слегка колыхнулась ветка – слева направо! Я уже привык видеть взлетающих птах и даже поначалу резко дергался, пугая и Петровича, который в лесу ориентировался намного хуже меня. Так вот, при взлете птицы ветки, качаясь, двигались вниз и вверх. Понемногу я привык за эти дни блужданий по дебрям к подобным движениям. Крупного же зверя, который мог бы задеть ветви по горизонтали, пока не видел.
То, как шевельнулась ветка, означало, что кто-то там тихо прошел, не наступив ни на один сухой сучок. Слишком непривычное движение в лесном краю.
– Вниз, ложись, – прошептал я и растянулся на земле первым. – Да падай же, млин, Петрович!
Он растянулся рядом, звякнув всем, чем только можно.
– Впереди, вон в тех кустах, где понизу трава с крупными красноватыми листами, только что кто-то был. Может, зверь, может, человек.
