– А зачем он преследует ее? Тот, который… преследует?
Шибаев снова пожал плечами.
– Зачем лезть в квартиру, если не с целью ограбления?
– С целью напугать.
– Ты думаешь?
– Откуда я знаю! – повысил голос Шибаев. – Был бы хоть бизнес стоящий… И денег, говорит, дома не держит. Столик сдвинут, ящики выдвинуты… Знал, что она заметит. Не вижу другой цели.
– Может, этот, фетишист? Пришел украсть ночную сорочку. А что, думаешь, не бывает?
– Вроде не украл, Эмма говорит, все на месте. Ты много видел фетишистов, которые вламываются в квартиры?
– То есть ни одной стоящей мысли? – настаивал Алик. – Хоть какая-то причина должна быть! Зачем-то ведь он приходил!
Шибаев снова пожал плечами, сказал после паузы:
– Если приходил. Посмотрим. Если он есть, то рано или поздно проявится. Как ты любишь говорить: мы только в начале пути.
– А как он попал в квартиру? Царапины на замке проверил?
– Проверил. Царапины есть. Эмма однажды открыла дверь пилкой для ногтей. Дверь доброго слова не стоит. Чьи царапины, как ты сам понимаешь, установить сложно.
– Пилкой для ногтей? Как это?
– Элементарно, Дрючин. Забыла ключ, а соседки, у которой запасной, не было дома. Вот она и употребила пилку.
– Хитрая, – заметил Алик. – То жене любовника звонит, то пилкой дверь открывает. Кошка!
– Кошка? Почему кошка?
– Падает на четыре лапы, умеет выживать в критических ситуациях.
Шибаев кивнул и промолчал.
– Ты сказал, она тебе соврала… – Алику хотелось поговорить. – В чем?
Шибаев нахмурился, перестал жевать. Задумался.
– Я спросил… вот как ты сейчас, есть ли хоть какая-то дельная мысль. Может, кража или утеря сумочки, телефонные звонки, чужие письма, случайно попавшие в ящик… Хоть что-то. Новые знакомства. Она сказала – нет.
– И что?
– Мне показалось, что она соврала. Нос ни при чем, Дрючин. И за уши она себя не хватала. Просто отвела глаза и запнулась, ответила не сразу…
– Не факт. Может, рылась в памяти, пыталась вспомнить, – заметил Алик.
– Может. А только я думаю, что она пропустила всякую мелочь через сито, пытаясь понять, что происходит. Видел бы ты ее холодильник! Да она должна была отрапортовать: ничего, мол, все в полном параде. А она запнулась. Жалко, тебя там не было, ты бы сразу ее раскусил.
– Холодильник? – Алик выхватил странное замечание Шибаева. – При чем тут холодильник?
– Порядок. Идеальный. Тебе до нее далеко.
– А… – открыл рот Алик и замолчал, соображая. – В смысле, очень упорядоченная?
– Именно. Все по полочкам. Потому и сдвинутый столик заметила. Я бы не заметил, да и ты вряд ли. А она заметила. Глазастая, ничего не пропустит.
– Все они глазастые, – сказал Алик, и было видно, что сказал не просто так, а со знанием дела. – Когда не надо.
– Кстати, Дрючин, узнай по своим каналам, что с наездом на Варгу. Хоть что-то должно быть. Сможешь?
Алик кивнул.
Сидевший на табурете Шпана, пользуясь тем, что Шибаев и Алик увлеченно обсуждали Эмму и ее проблемы, изловчился и стянул с тарелки отбивную, не удержал и уронил на пол. Спрыгнул следом и поволок добычу в угол, опасаясь, что отнимут.
– Ты только посмотри на этого паразита! – всплеснул руками Алик. – Я же кормил его! Куда в него столько влазит? Как верблюд, честное слово!
Они наблюдали за передвижениями кота. Тот, не подозревая, что на него смотрят, с урчанием рвал мясо.
– Тигр, – сказал Шибаев. – Тигр, а не верблюд. С какого дива верблюд?
– Тигр… тоже мне! – фыркнул Алик. – Верблюд, потому что они наедаются впрок, так и твой животный все время жрет. Верблюд хоть работает, а этот ночью гуляет, а днем дрыхнет.
– Ведет активную сексуальную жизнь, потому и жрет. Мужик. А тебе завидно.
– А тебе?
– Мне тоже.
Адвокат вздохнул и задумался…
Глава 12
Фантазии на тему хронологии
У самого интересного экспоната не бывает таблички с названием.
Закон зоопарков и музеев Джоунса
Капитан Астахов был насуплен и молчалив, так как перебирал в памяти детали трех убийств, пытаясь сообразить, как найти условно первую жертву. Внутреннее чутье и постоянное ожидание гадостей от судьбы подсказывало ему, что она должна быть… Первая жертва. Но в полицейских сводках о ней никакого упоминания. На самом деле ее не было. Но капитан нутром чуял, что есть. И где же она? Спрятана? Нет, нет и нет! Убийца не стал бы прятать тело по известным причинам… Зачем тогда покупать браслеты?
Второго марта он купил семь браслетов с целью оставить их на левой руке жертв. Ясно. Дальше. Первое убийство – двадцать восьмого мая; второе – двадцать седьмого июля; третье – тридцатого сентября. Каждый раз примерно через два месяца. Одной жертвы не хватает, чтобы уложиться в схему. Между серединой и концом марта. Куда же она делась? Если бы с подобной теорией выступил друг капитана, профессор философии Федор Алексеев, капитан Астахов подверг бы его осмеянию, а теорию назвал мутной. Но то профессор, а то он, капитан Астахов. Менделеев тоже предсказал неизвестные элементы в своей таблице и даже оставил для них место. Умозрительно, как говорит Философ. А ведь сработало.
Капитан дал задание стажеру обзвонить больницы и морги. На всякий случай, хотя понимал, что без толку. А сам углубился в оперативные сводки за март. Ничего. То есть было всякое, но не то, что требовалось. Капитан не собирался сдаваться и принялся за архив звонков от неравнодушных граждан о всяких нарушениях. Даже если звонящий не назвал себя, звонок регистрируется.
На подходящий звонок капитан наткнулся почти сразу. Он поступил в два тридцать утра двадцать шестого марта. Звонивший сообщил, что видел, «как неизвестный мужчина вынес из машины предположительно мертвую женщину и положил ее на тротуар на углу Чешской и Ильинской, после чего сел в машину и уехал». Имени своего звонивший не сообщил. Патрульная машина выехала по указанному адресу, но ничего подозрительного там обнаружено не было. Обыскали на всякий случай соседние дворы – с тем же результатом.
Капитан позвонил дежурному, который принял сообщение. Тот после некоторых умственных усилий вспомнил звонок, сказал – обычный ложный вызов. Личность звонившего устанавливать не стали, мало ли дураков. Правда, перезвонили, но абонент был не то вне зоны, не то недоступен. Больше звонить не стали. Вот если бы сообщили про бомбу, тогда из-под земли бы достали. На вопрос, кто звонил, женщина или мужчина, дежурный сказал, что не знает, может, женщина, может, подросток. Голос был приглушенный и невнятный, связь прерывалась. Звонок поступил двадцать шестого марта в два тридцать утра; патруль был на месте спустя двадцать минут, но ничего на указанном месте не обнаружил.
