Они столкнулись совершенно случайно в каком-то шалмане – Алик забежал перекусить, торопился в суд, а Шибаев пил водку, переживал душевную травму, и вид у него был не ахти. Алик, повинуясь импульсу, подсел к нему; Шибаев поднял затуманенный взгляд, спросил: «Ты кто?»
Не иначе насмешница-судьба столкнула их лбами и изменила жизнь обоих. А теперь смотрит откуда-то сверху и хихикает. Такие разные, крючкотвор и трепло Алик Дрючин, книголюб, философ, психолог и поэт – да-да, сочиняет стихи и все шекспировские сонеты наизусть читает, от зубов отскакивают, знаток классической музыки, трепетно бегущий на зов любви – в смысле, влюбляется без продыху и сразу женится, и все четыре раза облом – с одной стороны, а с другой – жесткий, немногословный, упертый и драчливый Ши-Бон, бывший мент, прямой, как рельса, которому тоже не везет с женщинами. Такие как Шибаев ломаются, потому что пропал смысл. Такие как Алик гнутся, но не ломаются – если пропал смысл, начинают искать другой. Мужику нужна работа. Занятие. Понимая это, Алик схватил слабыми руками здоровенного Ши-Бона и потащил. Напоминая крошечного муравья, тянущего стрекозу. И испытывая при этом чувство глубокого морального удовлетворения: он, незаметный Алик Дрючин, – путеводная звезда легендарного Ши-Бона!
Так они и жили. Вытаскивая Шибаева из депрессии и тоски, Алик оставался ночевать в его двушке, жарил картошку, накрывал на стол, вел душеспасительные беседы. В итоге Шибаев бросил пить… Он и сам уже собирался, понимая, что это тупик, а тут Алик подвернулся и стал капать на мозги. Алик перенес к Шибаеву свою пижаму и купил новые тапочки с помпонами – себе с красными, Шибаеву с зелеными. Тот сразу свои оторвал, не оценив красоты. А еще Алик притащил парфюм, к которому питал слабость. Всякие лосьоны, пенки, одеколоны и кремы. Шибаев начинал чихать, когда Алик выходил из ванной свежий, как утренняя заря…
Со временем устоялся их быт, была произведена уборка территории и куплен новый диван в гостиную, где квартировал Алик. Тот еще крючкотвор, он повесил на пищеблоке, в смысле, на кухне, графики уборки и готовки и требовал неукоснительного их выполнения. Шибаев фыркал, но подчинялся, называя сожителя занудой и кишкомотателем. Алик был справедлив, но строг. У них действовал, например, морской закон: кто готовит пищу, тот не моет посуду, хотя никаких моряков не водилось в роду ни у того, ни у другого. Их вечерние трапезы были той роскошью общения, о которой когда-то красиво сказал один замечательный человек. Алик докладывал о бракоразводных процессах, Шибаев – о клиентах. Он втянулся в работу частного детектива, хотя считал ее мелочовкой, не стоящей внимания. Иногда подворачивались, правда, интересные дела, и тогда у него распрямлялись плечи и вырастали крылья. Втянуться-то он втянулся, но иногда чувство бессмысленности и бесполезности бытия накрывало его с головой… И тогда – хоть в петлю. Это был звездный час Алика! Он устраивал Шибаеву сеансы психотерапии, рот у него не закрывался, он говорил, говорил, говорил… Главное – не останавливаться. Примеры из истории, литературы, собственной биографии, а также биографии соседей и знакомых. Всякие истории из области житейской мудрости, призванные внушать оптимизм и веру в себя. Стихи. И так далее. До полного выноса мозга. Шибаеву, чтобы заткнуть этот фонтан, приходилось немедленно выходить из депрессивного состояния и жить дальше.
А когда Шибаев вваливался в дом после драки, окровавленный, но с чувством глубокого морального удовлетворения – бывало и такое, – Алик в полнейшем восторге ухаживал за ним, как самая нежная нянька. Сам же он никогда не дрался, и не били его по причине хилости и слабости, но шибаевские драки вызывали у него живейший интерес. Алик умывал друга, чистил, отпаивал водкой, выспрашивал, что да как, и давал советы согласно своему разумению. Алик любил давать советы. Вся его правовая деятельность заключалась в том, чтобы давать советы. Правда, Шибаев его советов не спрашивает и вообще в гробу видал. Но, как известно, если постоянно капать на мозги, то след остается.
– Снимешь вывеску с двери, – сказал Шибаев. – Освобождаю помещение.
– Твердо решил?
Шибаев набычился и промолчал. Значит, ничего пока не решил, выжидает, пробует на вкус. Хоть бы подвернулось стоящее дело, убийство… Неплохо бы. Но, как назло, ничего. Зеро. Самому подсуетиться разве что? Не в смысле убить кого-нибудь, а просмотреть городские криминальные хроники и выяснить у их общего знакомого, крутого опера капитана Астахова, насчет дохлого «глухаря», который не жалко отдать в руки конкурирующей детективной конторы. Или привлечь Лешу Добродеева, борзописца из «Вечерней лошади», знатока и собирателя местного жареного фольклора, понимай, сплетен: а вдруг у него в заначке жемчужное зерно? Какое-нибудь недоказанное убийство, замаскированное под несчастный случай, закрытое подозрительное дело, безутешные родные, несогласные с официальной версией… В таком духе. В полицию – бесполезно, а к частному детективу – самое то. Ему бы только стащить Шибаева с мертвой точки. И оттащить от этой вамп… Жанны. А там посмотрим.
Алик вдруг ахнул. Женщина-вамп и вампирша! Одно и то же. Обе пьют кровь. А ведь он давно подозревал, что вамп на самом деле вампирша!
И тут в дверь постучали…
Глава 2
Мститель
Как бы ни был хорош ваш план, все равно он в корне неправилен.
Законы Мерфи для армии
Мужчина достал из почтового ящика пару писем. Поднялся к себе, сбросил плащ, уселся за письменный стол, держа письма в руке. Одно было им ожидаемо, другое, без обратного адреса, смотрелось случайным и, пожалуй, угрожающим. Он был суеверен и не любил непредсказуемости. Он начал с ожидаемого. Читал, поглядывая на лежащее рядом случайное. Прочитал, отложил в сторону. Потянулся за тем…
Он держал в руке длинный белый конверт, самый обычный канцелярский конверт… Потом ему казалось, что он почувствовал укол предчувствия – в сердце впилась маленькая острая колючка. Он медлил, рассматривая конверт. Затем поддел костяным ножичком клапан, с силой провел вдоль, поморщившись от неприятного звука рвущейся бумаги.
Вытащил листок, сложенный вдвое. Развернул. Там было всего-навсего четыре строчки:
«Вас видели на углу Чешской и Ильинской 26 марта с. г.
Я готов молчать. Не даром.
100 000 зеленых. Мусорный контейнер во дворе Сиверская, 6.
20 мая 24.00».
Мужчина настороженно взглянул на дверь, перевел взгляд на окно, спрятал письмо в ящик стола. Потом вытащил, перечитал снова, раз, другой. Задумался. Усмехнулся угрюмо. Он был по натуре игроком. Часто азартным, идущим ва-банк, бросающим на кон все, что есть… Хотя производил впечатление человека спокойного и уравновешенного, знающего, чего хочет, без минутных слабостей. Даже слегка вялого и сонного. Он также умел достойно проигрывать – спокойно, высокомерно, ничем не выдавая разочарования.
Но сейчас на кону стояло слишком много, проиграть нельзя. Он чувствовал себя идущим по лезвию, понимая, что исполнить задуманное нужно осторожно, не торопясь, дотошно разработав детали. Он подтянул к себе бювар, достал лист бумаги.
