– А два? – тут же вылез Алик.
– А подумать? – в тон ему ответил Шибаев.
Алик задумался.
– Никак? – спросил Шибаев, с любопытством разглядывая адвоката. – Возможно, существует некая вещь, которую Варга дал ей на сохранение. Дал и не успел забрать. Она позвонила жене, он перестал к ней бегать, а спустя месяц погиб.
– Она знает, что он погиб?
– Она ничего не сказала. По-моему, нет. Не думаю, что она стала бы скрывать, это легко проверить.
– Не факт. Это ты не стал бы, а она очень даже… Женская логика.
– Не факт, согласен.
– Если эта вещь существует, он всегда может попросить ее вернуть. В смысле, этот… икс.
– Может, попросил, а Эмма не хочет отдавать. Или уже избавилась от нее, продала, допустим. Может, он вломился к ней, чтобы устроить обыск. Или… – Шибаев задумался.
– Ты думаешь? А на что она в таком случае рассчитывает? Что ты его убьешь?
– Точно! Спрашивала, есть ли у меня пистолет.
– И что же это может быть? – задумался Алик. – Ты сказал «или»… Что ты хотел сказать?
– А что, если он вломился, как ты говоришь, чтобы убить ее, но ему что-то помешало?
– Ну… не знаю. А что, по-твоему, могло ему помешать? Живет одна, любовника дезавуировала. Лично мне больше нравится версия с обыском. Но ведь обыска-то не было!
– Не было, но в ящики серванта он заглянул и посидел на диване. Может, пошарил на кухне и в спальне.
– Может, обычное любопытство? Осторожный, гад! И что бы это могло быть? – повторил Алик.
– Подвески королевы! Откуда я знаю? Может, ничего. Ладно, Дрючин, не парься. Все равно без толку, мы можем тут сочинять до утра… Кто сегодня моет посуду? Ты?
– Я жарил отбивные! – возмутился Алик. – У нас соглашение!
– Я пошутил. Конечно, я. Спасибо, Дрючин. Отбивные – класс!
– На здоровье. Жанна не звонила?
Шибаев пожал плечами и промолчал.
– Слушай, мне тут попался один тест… Ну очень! Вот! – Алик протянул Шибаеву приготовленный заранее листок бумаги и карандаш.
– Дурью маяться не надоело? – спросил Шибаев.
– Ши-Бон, неужели тебе не интересно узнать про себя?
– Я и так все про себя знаю.
– А спорим, не знаешь! Человек не знает себя, не знает, на что способен в стрессовых ситуациях, потому что он человек, а не машина. Пять минут всего! Жалко?
– Нет. – Пяти минут Шибаеву было не жалко, он сопротивлялся в силу свойственной ему упертости.
– Ага, идем, значит, на принцип, – сказал Алик. – А то, что это принципиально важно для меня, как для профи-законника, тебе по барабану. Для раскрытия характера… Тот же язык жестов и мимики, третья составляющая, моторика. Не дураки придумали! Имей в виду, Ши-Бон…
– Ладно, профи, хорош ныть. Давай! – сдался Шибаев. – Пять минут.
– Ага! Хватит! – обрадовался Алик. – Возьми карандаш и нарисуй несуществующее животное.
– Кого? Как я могу нарисовать несуществующее животное, если его не существует?
– Придумай что-нибудь. Пошевели мозгами. Я, например, нарисовал бы курицу с лошадиной головой. Пофантазируй.
– Курицу он нарисовал бы… – буркнул Шибаев, но карандаш взял. Придвинул к себе листок. Задумался. Потом неторопливо зачеркал. – Вот! – Протянул рисунок Алику. – И что ты тут видишь?
Алик взял листок, нахмурился и принялся рассматривать несуразное корявое нечто, отдаленно напоминающее человека с ящиком вместо головы.
– Так, рисунок в верхней части листа… Оч-ч-чень показательно! – сказал наконец Алик.
– Ну и?..
– Завышенная самооценка, Ши-Бон. Чем ниже рисунок, тем самооценка ниже. Ты переживаешь за свой социальный статус, считаешь, что заслуживаешь большего. Это первое. Идем дальше. Ты изобразил… э-э-э… робота? В ластах?
– Откуда я знаю, что я изобразил, если его не существует? Это не робот, ты же сам сказал, надо животное. Я не знаю, что это такое. Во всяком случае, не курица с лошадиной головой.
– А это квадратное, – Алик ткнул карандашом, – голова? В профиль?
– Почему в профиль? – удивился Шибаев.
– У него один глаз! В какую сторону?
– Что значит, в какую сторону?
– Значит, куда он повернут? Профиль, в смысле. Сторона имеет значение. Если вправо, то это скрытая сила, влево – самокопание. Наверное, все-таки вправо. Хотя… – Алик задумался. – А это что? Язык?
– Ну.
– Означает высокую вербальную активность… – Алик с сомнением посмотрел на Шибаева. – Не сказал бы, что у тебя высокая вербальная активность, скорее наоборот. И голова здоровая… слишком.
– И что?
– Признак интеллекта. И ноги тоже слишком, и ласты… Он подводник? Латентная тоска по Атлантиде?
– Чего? Какая еще… Просто ноги с пальцами.
– Ты уверен, что это не ласты? Здоровые! Уверенность в себе, прочная осадка. Это хорошо. А это что? Вокруг глаза?
– Ресницы.
– Ага, ресницы. Потрясающе интересно!
– Что?
– Ресницы на глазу говорят о стремлении обратить на себя внимание своей красотой… – Алик хихикнул. – Ушей нет вообще, признак того, что не умеет слушать. Не спорю, согласен. А это что, волосы? На голове?
– А где, по-твоему, надо?
– Много волос… Похоже на перья. Что же значат волосы в таком количестве? Подзабыл, – Алик задумался. – Ага, вот! Вспомнил! «Желание подчеркнуть свою сексуальность, самолюбование и склонность к позерству». А ведь я подозревал! – заявил с торжеством. – Драки, женщины, упертость, нетерпимость к чужому мнению, дуболомная манера рисковать с целью привлечения внимания и…
– Не надоело? – перебил его Шибаев. – Идиотский тест! Дуболомная… – он фыркнул. – Сам ты дуболом, Дрючин! Со своими дурными заморочками.
– Весь как на ладони! – куковал Алик. – Просто вылитый. Видишь, а ты говорил, что все про себя знаешь. Наука – вещь упрямая, Ши-Бон, и напрасно ты шарахаешься от новейших психологических разработок. И вообще, Ши-Бон…
Шибаев поднялся и направился вон из кухни, прихватив бутылку пива и выражая спиной протест и несогласие с выкладками адвоката…
Глава 18
Шибаев и Эмма
В восемь утра Шибаев позвонил клиентке. Эмма откликнулась сразу, закричала в трубку:
– Алло? Что случилось?
Ни здрасте тебе, ни до свидания. В голосе ее звучал неподдельный страх.
– Ничего не случилось. Мы могли бы встретиться? – сухо сказал Шибаев.
