На меня зыркнули светло-карие, практически желтые глаза, щека, изуродованная шрамом, дернулась, но вместо ответа мужчина просто кивнул. Сняв с пояса флягу, я сначала сама глотнула из нее немного воды, после чего протянула ему.
— Можешь всё допить, если хочешь, — отвела я взгляд, чтобы не смущать.
Взял молча, жадно припал к горлышку и с громким бульканьем всё выпил. Забрав фляжку, я пристроила ее на место и отстегнула от воротника теплого свитера амулет от насекомых.
— Прицепи его к своей одежде. Без этих штук тут в бани не пускают.
Лицо раба перекосило, но взял, трясущимися руками прикрепил булавку к поясу рванья, которое уже мало напоминало брюки. Наверное, мне следовало бы ему помочь, но я не желала этого делать по двум причинам. Во-первых, он вонял и был выпачкан в чем-то неопознаваемом настолько, что с ним даже стоять рядом было испытанием для обоняния и осязания. А во-вторых, я совсем не была уверена в том, что этот пусть политический, но всё же преступник не агрессивен. Даже сейчас для него не составит труда вцепиться мне в горло и задушить. Нет, если я вырвусь, то смогу убежать, он явно не догонит. Но… мне не хотелось испытывать судьбу.
А насекомые… их было много. Нам пришлось постоять, пережидая, пока во все стороны разбегались вши, блохи и не знаю, кто еще. Я отошла подальше и в ужасе ждала, внутренне корчась от отвращения.
Когда мы наконец добрели до ближайшей бани этого небогатого района, уже совсем рассвело. И снова я тут первый, но в этот раз не единственный посетитель. Это входит в привычку…
— Опять притащился… — узнал меня мужик, принимающий плату на входе. — То сам явился весь в дерьме, а теперь вообще падаль притащил.
— Два комплекта, — недобро прищурившись, поджала я губы и выложила монетки.
— А этот… — последовал кивок на моего раба, — поди, завшивел весь. Не пущу!
— У него амулет от насекомых. Глаза протри, — сухо отозвалась я.
Да, с такими людьми тактичность или деликатность — это слабость. Я уже это давно поняла. Станешь говорить вежливо — тебя и за человека считать не будут.
— А вот все равно не пущу! — заупрямился банщик. — Тут чистое место, люди мыться приходят. А его тряпье?! Не позволю войти заразе! Делайте, что хотите!
Я сделала глубокий вдох и досчитала до трех. Доводы я понимала и принимала, только вот…
— Верни мне амулет от насекомых, — глянув в глаза смертника, протянула я руку и продолжила, заставив замереть от неожиданности обоих мужчин: — Тебе придется раздеться. Совсем. Тут идти близко, можешь накинуть то, что нам сейчас выдаст этот человек, — мотнула головой на упрямого поборника чистоты. — Другого выхода нет.
Промолчал, вложил в мою ладонь медную зачарованную булавку и, развязав веревку на поясе, позволил убогому одеянию соскользнуть на пол. Не представляю, чего ему стоило проглотить это унижение, но… Я бы сорвалась, а он молчал. Вообще ни слова не сказал за всё это время.
Не глядя на него, я ногой выпинала вонючие грязные штаны за дверь, после чего вернулась к столику и потребовала:
— Два комплекта. Немедленно!
Выдавали их мне с пожеланиями провалиться в бездну и больше не являться сюда никогда. Я тут же протянула одну серую простыню своему обнаженному спутнику, который даже не делал попытки прикрыться, словно был выше этого, и, не оглядываясь, понесла все остальное к помывочным помещениям.
Быстро разделась, спрятала свои вещи в шкафчик, обмоталась простыней и велела:
— Идем. Сейчас забирайся в лохань и отмокай. Полагаю, воду придется сменить не единожды.
Почему он молчит? Смотрит, явно осознает всё, что происходит и что я ему говорю. Но не реагирует никак. Я не понимаю… Может, он немой? Или ему вырвали язык? Или просто не считает нужным отвечать?
Надо будет это выяснить, но потом. Я тоже устала, меня знобило после бессонной ночи и осенней промозглой хмари.
— Ступай, занимайся собой. Отогревайся, отмывайся, отдыхай… — кивнула я в сторону деревянных лоханей. — Банку с жидким мылом я поставлю рядом. Если… понадобится помощь, позови. Я посижу немного в тепле. Хорошо?
Мой последний неуверенный вопрос вызвал проблеск удивления в желтых глазах, но опять я получила в ответ лишь молчаливый кивок и не выдержала:
— Ты немой? Не можешь говорить?
Последовал еще один утвердительный, немного заторможенный кивок и взгляд исподлобья.
— Просто немой или… что-то сделал палач? Вырвали язык? Мне нужно знать, потому что в этом случае возникнут сложности с едой для тебя.
Смертник страшно усмехнулся, исказив и так изуродованную шрамом щеку, и открыл рот, демонстрируя мне язык и, что удивительно, крепкие здоровые зубы. И не растерял ведь…
— Значит, просто не можешь говорить, — приняла я объяснение и отвернулась. — Иди… Я не буду тебе мешать.
Мыться пока не хотела, просто приткнулась в уголке, позволяя телу отогреваться, и прикрыла глаза.
Кажется, заснула. Не знаю, сколько в итоге так просидела, но когда, вздрогнув, вынырнула из дремы, оказалось, что у меня все тело затекло, а волосы намокли от пота и пара.
Я встрепенулась, завертелась, отыскивая свою нежданную покупку и головную боль, и обнаружила всё в той же лохани. Не я одна, похоже, задремала в тепле. Ладно, время не ждет, пора действовать дальше.
Быстро помылась, снова обмоталась простыней и подошла к рабу:
— Помощь нужна? — Дождавшись отрицательного качания головой, продолжила: — Надо что-то делать с одеждой для тебя. Дойти до трактира раздетый, да еще после жаркой бани, ты не сможешь. Это чистое самоубийство. Мои вещи тебе не подойдут. Поэтому мне нужно узнать твой размер одежды и обуви и купить что-то на первое время. Сможешь объяснить свои размеры? И уж не обессудь, но я пойду в лавку старьевщика. Здесь совсем неподалеку. Как жить дальше — будем решать позднее.
Он прикрыл глаза, раздумывая, после чего вытянул из воды вверх одну ногу и продемонстрировал ступню со сморщившейся от воды кожей.
— Обувь?..
Показал мне пальцы на руках, загнул часть из них, сжал кулаки, снова несколько пальцев…
В общем, вот так, как в детской игре, мы разбирались с тем, что какого размера нужно купить.
Надеюсь, он действительно дворянин, обучен грамоте и сможет писать то, что не в состоянии сказать вслух. Общаться шарадами очень сложно.
Оплачивая скромную, но добротную одежду, теплый плащ и разношенные, но целые сапоги в лавке старьевщика, я вновь отругала себя за глупость и за то, что ввязалась в эту историю. Ну зачем?!
Но купила все необходимое, даже подштанники, принесла в баню, позвала от двери в помывочный зал:
— Я добыл тебе одежду. Уходим.
Дождалась, пока смертник выберется из горячей воды, не знаю уж, в какой раз налитой в лохань, окинула взглядом его отмытое от бурых разводов и чуть ли не коросты тело и буквально задохнулась. Шрамы… Много шрамов. Разные — от плети, от холодного оружия, следы ожогов чем-то металлическим… Спина вообще когда-то была превращена в месиво, и сейчас на нее даже смотреть было страшно.
