Глава 4. «ПОЛОЦКАЯ ПРОБЛЕМА»
Целая глава в этой книге посвящена предыстории «полоцкого взятия». К биографии князя Ивана Петровича Шуйского она не имеет никакого отношения. Читатель, не склонный отрываться от извивов судьбы этого человека, может пропустить ее и сразу же перейти к событиям 1563 г. — великому сражению за город на Двине. Но для тех, кто хочет понимать, отчего Полоцк был столь важен, почему именно для его взятия была собрана поистине великая армия, по каким причинам потеря его поставила Великое княжество Литовское в трагическое положение, полезным будет одолеть эту главу.
Кроме того, многовековая «полоцкая проблема», не связанная с жизнью и службой самого князя Ивана, имеет самое прямое отношение к делам его предков.
Еще в XIII столетии Полоцк был центром самостоятельного княжества. Полоцкий «стол» считался завидным: местному князю подчинялся богатый торговый центр и обширные земли. Здесь же стояли древние православные святыни: собор Святой Софии и Спасский храм с кельею святой Евфросинии Полоцкой. Княжество успешно противостояло немецкому натиску.
Однако в XIV в. Полоцкая земля постепенно оказалась под властью литовских князей. В итоге она стала частью Великого княжества Литовского (далее — ВКЛ). Само ВКЛ долгое время имело рыхлую политическую структуру, являясь в большей степени «семейным владением» князей-Гедиминовичей, нежели государством с единым управлением и единым законом. Поэтому Полоцк очень долго сохранял права и привилегии почти независимой территории. Во второй половине XIV столетия там долгое время правил выдающийся политический деятель того времени князь Андрей Ольгердович, именовавший себя «королем полоцким».
С течением времени великие князья литовские повели наступление на такие вот полунезависимые территории в составе ВКЛ. Их права постепенно урезались. Но на этом пути литовские монархи встретили справедливое сопротивление своих подданных. Время от времени страна погружалась в пучину внутренних войн и великих смут. В XIV — первой половине XV в. Великое княжество Литовское непрерывно росло, и к середине XV в. его государственная территория достигла колоссальных размеров. На какое-то время оно стало господствующей державой Восточной Европы. Помимо сравнительно небольших собственно литовской и жемойтской областей (на северо-западе огромной державы), в нее входили широкие пространства «Литовской Руси» — древнерусские земли и княжества, многократно превосходившие по размерам самое Литву.
Литовская Русь включала в себя Владимир-Волынский, Киев, Чернигов, Полоцк, Витебск, Смоленск, Вязьму, Дорогобуж, Брянск и множество других крупных городов и богатых областей. Когда-то многие из этих областей обрели политическую выгоду в союзе с литовскими князьями и даже в подчинении им, поскольку это было лучшим исходом по сравнению с ордынским игом. Однако они не искали закабаления со стороны литовского центра. Население Великого княжества Литовского было на две трети восточнославянским. Жители Литовской Руси именовали себя «рускими» (именно такое написание было принято в те времена).
Московско-литовский рубеж во второй половине XV в. проходил недалеко от Тулы, Калуги и Можайска. «Двойными» (т. е. совместными) московско-литовскими владениями считались Ржев, Торопец и Великие Луки. Московское княжество по сравнению с ВКЛ долгое время выглядело просто карликом, намертво сжатым в лесистом междуречье Оки и Волги… В наше время можно за два-три часа добраться из Москвы на электричке до западных рубежей Московской Руси XV в… Нынешние дачные поселки на западе дальнего Подмосковья 550 лет назад были бы «ближним зарубежьем»…
На протяжении XV в. мощь Великого княжества Литовского подтачивалась внутренними раздорами: государство отнюдь не было монолитным. На восточных его рубежах целыми областями владели могущественные полунезависимые удельные князья. Группировки магнатов (богатейших аристократов), князей и шляхты имели различную политическую ориентацию. Одни стояли за теснейший союз с Польшей. Другие тянули к Москве. Третьих устраивало, чтобы Великое княжество Литовское оставалось таким, каким оно было в те времена. Наконец, четвертые планировали выйти из его состава и жить самостоятельно. Положение осложнялось борьбой католичества и православия на территории страны.
В 1432 г. в Великом княжестве Литовском началась одна из самых продолжительных и кровавых внутренних войн за всю историю этого государства. Масштабы ее были таковы, что все соседи ВКЛ оказались втянутыми в ход боевых действий: немецкие крестоносцы, Силезия, Москва, Тверь, королевство Польское, татары, валахи и т. д. Взаимное ожесточение неприятельских сторон достигало порою невиданных пределов: уничтожение пленников, бойни мирного населения страны, публичные казни знатнейших лиц Великого княжества, заподозренных в измене, стали обычным делом в ходе гражданской войны. Эта война оказала решающее влияние на изменения в политическом устройстве ВКЛ.
Полотчина и Витебщина приняли в ней активнейшее участие, преследуя конкретные политические цели, и время от времени сами превращались в театр боевых действий. Война 1430-х гг. прошла историческим изломом через судьбу этих земель и надолго вперед определила характер их политического бытия. Для того чтобы оценить ту роль, которую сыграл Полоцк (и Витебск) в гражданской войне, а также результаты участия в ней для самих полочан, прежде необходимо обратиться к причинам широкомасштабного конфликта в Великом княжестве и общей расстановке сил.
В середине XV в. на территории ВКЛ еще не сложилось единого белорусского этноса, но соседствовали литовский и русский народы. Многие историки отзывались о гражданской войне в ВКЛ как о битве двух народов: лит- вы и руси. Так ли это? Был ли лагерь Свидригайло чисто русским или хотя бы в основном русским в этническом отношении? Источники на первый взгляд подтверждают это: как белорусско-литовские летописи, так и польские и немецкие хроники. Наиболее пространным источником по истории гражданской войны служат хроники Яна Длу- гоша, Мартина Кромера и Мачея Стрыйковского.
В вопросе о национальной принадлежности сторонников двух неприятельских лагерей Длугош и Стрыйков- ский как будто едины: и тот, и другой уверяют, что за Сигизмунда Кейстутьевича стояла Литва, а за Свидригайло — Русь, и им вторят белорусско-литовские летописи. В частности, Длугош пишет: после переворота в августе 1432 г. «…князь Сигизмунд получил под свою власть все замки литовские, как-то: Вильно, Троки, Гродно. Земли же русские, Смоленск, Витебск, князю Свидригайло остались верны»40. Стрыйковский ему не противоречит. Описывая ситуацию, создавшуюся после поражения Свидригайло при Ошмянах, хронист замечает: Свидригайло бежал на Русь, где был принят русскими, «…а более всего смолен- чанами, с которыми он потом воевал в Литве. Поэтому также руссаки полочане и киевляне приняли его князем, а Сигизмунд… во всей Литве, Вильно, Троках и других замках, а также в Жмудской земле легко водворился…»41. Со времен А. Левицкого42 в научное обращение введено высказывание Краковского епископа Збигнева Олесниц- кого, противопоставившего «схизматиков-русских» и литовцев.
Но те же хроники и другие источники дают возможность представить круг ближайших к Свидригайло персон после 1432 г. Среди них немало знатных литовцев, и на этот факт исследователи уже неоднократно обращали внимание. А. Коцебу еще полтора века назад также назвал целый ряд случаев, когда среди доверенных людей Свидригайло обнаруживаются знатные литовцы. А к выкладкам Коцебу необходимо отнестись со всем вниманием: они основаны на изучении чрезвычайно богатой источниковой базы: немецких актов XV века, принадлежащих канцелярии ордена и собранных вместе кенигсбергским архивариусом Геннингом43.
