В Великих Луках войска стояли до 9 января. Здесь был составлен разряд «путного шествия», согласно которому, дабы не было «воинским людем истомы и затору», полки выходили из города с интервалом в один день. Именно в Великих Луках был определен состав полков; до этой пятидневной стоянки армии как таковой еще не существовало. Дело сбора столь крупных воинских сил не являлось для московского командования чем-то совершенно новым: позади было взятие Казани. Однако единственный случай на историю целого поколения — еще не практика (походы в Ливонию не в счет — они не отличались таким размахом).
Отсутствие подобного опыта составляло существенное отличие московской военной системы от привычных к стратегическим операциям вооруженных сил восточных монархий. С этой точки зрения московская армия сближалась с армиями европейских государств XVI в. Четкое управление 60 с лишним тысяч боевых сил и целым морем посохи требовало тонкой, сложной организации. Тактика действий московских войск в небольших кампаниях была элементарно проста: армия делилась на три неравновеликих полка плюс «наряд», если он был. Вся карельская война с Густавом Вазой, например, велась силами не более трех полков… Кампания покрупнее требовала пяти полков: с пятью полками Юрий Захарьич встретил литовцев на Ведроше в 1500 г. Шестью полками брали Смоленск в 1514 г. Семь полков (Государев, Большой, Правой и Левой руки, Передовой, Сторожевой и Ертоул) бились за Казань в 1552 г. Наличие семи полков и присутствие самого царя в армии говорят о неординарности похода. Так вот, в Великих Луках московская армия была разделена на семь полков, выходивших из города в следующем порядке: Ертоул — Передовой полк — Полк правой руки — Большой полк — Государев полк — полк Левой руки — Сторожевой полк167. Организационная простота впоследствии породит большие сложности в управлении армией на марше.
Воинский смотр был назначен на момент прибытия к Невелю, но есть все основания предполагать, что уже в Великих Луках состоялся предварительный смотр: так как едва ли составление полков можно было произвести по спискам, без смотра. Лебедевская летопись сообщает, что в Великих Луках Иван IV «…росписал… бояр и воевод и детей боярских по полком. И головы с людьми, и сторожи, и дозорщики, и все чины полковые служебные устроил…»168. Это свидетельствует в пользу того, что первый смотр произошел все же в месте сбора войск.
Артиллерия была поделена на три отряда: «середний» и «лехкой» «наряды» шли на Полоцк за государевым полком и с первого же дня осады вступили в дело, а «большой наряд» был отправлен позади всех полков и прибыл к Полоцку по прошествии недели боев169.
Наибольшую сложность представляла организация движения посошан. И московским воеводам не удалось найти для этой задачи приемлемого решения. В походе по- сошанам предназначалась роль вспомогательного войска: на их долю выпало заниматься инженерными работами, таскать на себе пушки, порох и прочие припасы, выполнять обязанности по лагерю и по обозу. Они же должны были принести к месту осады несколько тысяч мешков с землей и песком для заполнения туров. (Очевидно, эта мера была предпринята с тем, чтобы не возиться с мерзлой землей.) Иван IV берег лошадей и не велел использовать их на этих работах. Помимо всего этого на пути от Великих Лук к Полоцку необходимо было приготовить «мосты дубовые… с которыми мосты итти… к приступу» и щиты, «с которыми итти перед туры». Без сомнения, рабочая сила, нужная для этих работ, доставлялась посохой. И посо- шная же рать «чистила дорогу», так как участок похода от Невеля до Полоцка считался местами «пустыми, тесными и непроходимыми», а также строила мосты для пушек по царскому наказу170.
В такой ситуации хоть сколько-нибудь организовать громадное, слабоуправляемое и тяжко нагруженное скопище посошан было чрезвычайно трудно. Если не вся посоха, то существенная ее часть объединена была в полковые коши — отряды, переносившие лагерные и прочие принадлежности и припасы, которые числились за отдельными полками. Царь «приговорил» каждому кошу следовать за своим полком171. Но отнюдь не все громоздкое кошевое хозяйство поспевало за воинскими людьми.
14 января 1563 г. царь со своим полком и кошем выступил из Великих Лук. В этот день и начались «накладки»: многие посошане-кошевщики трех шедших впереди полков не успели выйти раньше и образовали «в острожных воротах затор велик». Далее вся эта орда так и шествовала между большим и государевым полками, а также вместе с государевым полком, страшно затрудняя движение. Московское командование каждый день высылало «голов для заторов». Дело было осложнено царской «заповедью»: в целях сохранения внезапности за литовским рубежом никого не отпускать «ни на какую добычу», ни на фуражировку, и запасы везти с собой. Таким образом, отряды фуражиров нисколько не разряжали мощного потока воинских людей и кошевщиков. Царь метался, пытаясь навести порядок, но тщетно. В результате «путное… шествие [было] нужно и тихо…». Не было никакой возможности провести смотр у Невеля, и 19 января он был перенесен на время прибытия под Полоцк172.
Заторы на пути к Полоцку — результат неопытности московского командования, неготовности его к подобного рода боевой работе. Просто по старинному обычаю разделив армию на полки и «наряды», а затем разбив «посоху» и обозы по полкам, наши воеводы нашли способ решения тактической задачи, пригодный для войска вдвое-втрое меньшей численности. А такая громада людей, пушек, обозных телег, которая двигалась от Великих Лук через Невель к Полоцку, нуждалась в более серьезной организационной схеме.
Молодой князь Иван скакал по заснеженным путям вместе с государем. Он собственными глазами видел, сколь сложные проблемы рождает обеспечение крупной полевой армии. Он везде был рядом с монархом, видел и слышал, какие принимаются решения, какие отдаются приказы…
Он учился.
В том числе и на ошибках других воевод.
Будущее предоставит ему возможность применить полученный опыт на практике…
Поход Ивана IV где-то на участке Великие Луки — Полоцк перестал быть секретом для полочан. Вести о нем принесли жители местности, по которой двигались царские полки. Либо, что более вероятно, с некоторого момента за армией велось наблюдение лазутчиками и дозорщиками. По дороге к Полоцку из русского войска бежал и перекинулся на сторону неприятеля окольничий Богдан Никитич Хлызнев-Колычев, сообщивший о движении московской силы. Этот человек ненадолго предвосхитил измену князя Андрея Курбского. (Сам А. Курбский писал позднее о том, что во время полоцкого похода в Невеле царем был собственноручно убит князь Иван Шаховский173. Возможно, оба инцидента взаимосвязаны: то ли первый бежал, устрашенный казнью второго, то ли второй был убит по подозрению в связи с «изменным делом» первого.)
Несмотря на осведомленность полочан о движении русской армии, до короля польского вести об угрозе из- за восточного рубежа дошли слишком поздно. Его тогда не было в Литве, он присутствовал на сейме в Петркове и узнал о полоцких событиях уже после падения города.
Литовский гетман Николай Радзивилл не успел собрать достаточного войска для контрудара174.
А что мог сделать один городской воевода Станислав Довойна? У него был небогатый выбор: или сдаться на милость Ивана IV, весьма, надо сказать, изменчивую в отношении завоеванных городов (Юрьева, например), — или драться, ожидая подхода Радзивилла. Довойна избрал второй вариант, успев лишь «затвориться… со всеми людьми всего Полотцкого повета».
