«В эти дни наиболее трагические сцены разыгрались вдоль полотна великого Сибирского пути, где гибли брошенные русские поезда. Все, кто мог двигаться, с подходом красных разбегались по соседним деревням или вслед за уходящей армией. Но огромная масса больных и раненых, неспособных двигаться и совершенно раздетых, замерзала целыми эшелонами. То, что творилось в этих обреченных поездах, является, несомненно, одной их страшных страниц гражданской войны»
[983]. «Эпидемия начала косить людей без жалости и без разбора. тысячи больных в непосредственной близости со здоровыми увеличивали число жертв. Попытка сдавать тифозных в поезда не помогала. т. к. везде выяснялось отсутствие медицинской помощи и самого необходимого для ухода за больными. Здоровые бежали в панике, а больные оставались на произвол судьбы и гибли. Вскоре можно было видеть чуть ли не целые эшелоны. груженные окоченевшими трупами, которые стояли ужасающими привидениями на запасных путях железнодорожных станций»
[984]. Щегловская тайга стала кладбищем 3-й армии. Преследуя ее, красные ехали по трупам сотен павших коней и замерзших людей, полузанесенных снегом. В 8-й дивизии за время Сибирского ледяного похода переболело до 100 % солдат и 50 % офицеров
[985].
В начале 1920 г. много офицеров погибло при расправах во время занятия красными Дальнего Востока. В Николаевске-на-Амуре с 1. 03 по 2. 06 погибло свыше 6 тыс. чел., в т. ч. были вырезаны и замучены все офицеры города и члены их семей (уцелел чудом лишь подполковник Григорьев)
[986]. В Сахалинской области 11 марта в бухте Де-Кастри полностью перебит отряд полковника И. Н. Вица, из 120 чел., убитых большевиками в то же самое время на мосту р. Хор в Приморской области 96 были офицерами
[987]. Во время Хабаровского похода под Ином после боя 28 декабря 1921 г. в Волжском полку в строю осталось 80, в Камском — 60 ч (из 470 в обоих); было убито 85 ч, в т. ч. 20 юнкеров конвоя Семенова
[988]. В бою под Ольгохтой 4. 01. 1922 г. Ижевский и Добровольческий полки потеряли до 160 чел., из которых более 50 офицеров (от офицерской роты Добровольческого полка осталось 7 чел.)
[989]. Всего в Хабаровском походе потеряно до тысячи убитыми и ранеными
[990]. В последних боях 13–14 октября 1922 г. в Приморье потери составили несколько сот ч. (один только отряд полковника Мельникова потерял 360 чел.; Сибирская группа с 8 по 18 октября потеряла не менее 249 ч или 17–20 % своей численности)
[991].
В ходе боев на фронте случаев захвата крупных групп офицеров было не много (9 ноября 1918 г. у Кунгура попало в плен 12 офицеров 7-й Уральской пехотной дивизии., 19 января 1919 г. у с. Дворецкое — офицеры 2-й Сибирской пехотной дивизии., 27 января у ст. Чайковская — 17 офицеров и т. д.). Но в ходе зимнего отступления 1919–1920 гг. после падения Омска (14 ноября 1919 г.) до перехода через Байкал (март 1920 г.) потери пленными были значительны (особенно под Красноярском, где пленено 60 тыс. человек
[992]; по некоторым мнениям у Красноярска потери были не меньше 90 % всей движущейся массы, включая и беженцев
[993]). Из Красноярска командованием 5-й красной армии было отправлено в Приуральский военный округ 1100 пленных офицеров (причем в Екатеринбург прибыло 465, а остальные умерли от тифа в дороге)
[994]. В форте Александровск в марте 1920 г. сдались 2 генерала, 27 офицеров и 1600 казаков Уральского войска. С атаманом Толстовым на юг ушло только 214 чел., в т. ч. 53 офицера (большинство пожилых: штабных и тыловых должностей); после отделения групп капитана Решетникова, полковника Сладкова, полковника Еремина (вырезана киргизами) и ген. Моторного осталось 163 чел. дошедших до Ирана
[995].
Кроме того, не меньшее число офицеров, отстав от своих частей, распылилось, растворившись в массе населения. В общей сложности таких насчитывалось до 20 тыс. чел… Общее число убитых военнослужащих определяется примерно в 50–60 тыс., умерших от болезней — 70–80 тыс., следовательно, офицеров среди них (принимая во внимание их удельный вес в армии) могло быть 6–7 тысяч. Из Владивостока морем и из Южного Приморья через китайскую границу к 2 ноября 1922 г. эвакуировалось до 20 тыс. чел., среди которых до 14 тыс. военнослужащих. Считая и тех, что отошли из Забайкалья в августе 1920 г. и в Приморье не попали и тех, что отошли в Синцзян (из состава Южной армии) и не были в последующем захвачены красными, т. е. до 10 тыс. чел. (см. последнюю главу), общее количество эмигрировавших офицеров составит примерно 7 тыс. Таким образом, из общего числа 35–40 тыс. офицеров, воевавших в белой армии на Востоке, погибло около 20 %, примерно столько же эмигрировало и свыше 60 % взято в плен и распылилось, оставшись в России
[996].
Борьба в большевистском тылу
Борьба русского офицерства против антинациональной власти не ограничивалась белыми фронтами. Уже в первые месяцы большевистской власти в крупных городах развернулась деятельность тайных антибольшевистских организаций, постепенно сплачивавших вокруг себя опоминающихся от апатии офицеров. Организации эти создавались самыми разными антибольшевистскими силами — от монархических до эсеровских, но во всех них основной костяк составляли офицеры. В целом их можно разделить на четыре типа: 1) «политические» организации различного толка с активным участием офицеров, 2) чисто офицерские организации «общебелогвардейского» характера, 3) вербовочные (в т. ч. и созданные непосредственно руководством добровольческого движения) — для отправки офицеров и добровольцев в белые армии, 4) организации, состоявшие главным образом из офицеров, мобилизованных в Красную Армию и служащих в различных штабах и управлениях, связанные с белым командованием (появились несколько позже). Выше уже рассматривались те из них, которые послужили базой возникновения фронтов Белого движения.
