Закавказье
Хотя в русской армии существовали созданные во время войны грузинские, армянские и азербайджанские дружины, абсолютное большинство офицеров этих национальностей служили не в них, а в обычных регулярных частях. После развала армии они в основном вернулись домой и приняли самое активное участие в событиях, развернувшихся в Закавказье (хотя большинство кадровых офицеров этих национальностей, особенно старших, служило в белых армиях). После образования грузинского, армянского и азербайджанского правительств, немедленно было приступлено и к созданию национальных армий, чем занимались исключительно эти офицеры. В отличие от Польши и частично Финляндии, где офицеры русской армии были не единственным и даже не главным источником комплектования командного состава, здесь кроме них некому было возглавить национальные армии, создаваемые к тому же в условиях борьбы с турецким нашествием. Еще в период существования Закавказского правительства в составе его армии имелись грузинский и армянский корпуса под командованием генералов Габаева и Назарбекова, сражавшиеся с турками в течение полугода. 26 мая 1918 г. Закавказский сейм сложил свои полномочия, и 26–28 мая была провозглашена независимость трех закавказских государств.
Если среди грузин и армян (которые несли службу в русской армии на общих основаниях) было достаточно много офицеров, то среди кавказских татар (азербайджанцев), которые служили только добровольно, их было очень мало. Во главе азербайджанской армии стояли, правда два весьма известных и выдающихся генерала русской армии генералы от артиллерии С. -Б. Мехмандаров (военный министр) и А. А. Шихлинский. В ней служили также генералы Талышханов, Халилов, Селимов, полковники кн. Магалов (бывший командир Татарского полка Кавказской туземной кавалерийской дивизии), Зейналов, Эфендиев, Каджар и другие, в большинстве получившие эти чины уже на родине. Некоторые специальные службы, в частности, военно-судебная часть, полностью были укомплектованы русскими офицерами
[1075]. После занятия большевиками Азербайджана те из них, кто не погиб, бежали в Иран и Турцию, а некоторые, как А. А. Шихлинский и М. М. Каджар, перешли на службу в Красную армию.
Среди руководителей грузинской армии были генералы Арджеванидзе, Гедеванов (командующий народной гвардией), Джехадзе, Микадзе, Надиров, Сумбатов, Мдивани, Мачавариани (командующий фронтом у Гагр), Мазниев (б. подполковник), Вашакидзе (командующие фронтом у Сочи), Кавтарадзе, полковники Сумбатов, Тухарели, Шмагайлов, Церетели и др. За небольшим исключением все они получили эти чины от грузинского правительства (а некоторые были ранее военными чиновниками, приставами и т. д.), из генералов лишь двое-трое имели эти чины до революции. После поражения некоторые эвакуировались при помощи англичан, некоторые, как ген. Мазниев, перешли к большевикам, а большинство осталось в Грузии. Следует заметить, что офицеры, перешедшие на грузинскую службу, в большинстве своем не забывали о том, что были русскими офицерами и были настроены к Добровольческой армии и ВСЮР гораздо более благожелательно, чем их правительство, крайне неохотно участвуя в столкновениях с белыми частями (имевшими место из-за Сухумского района); обычно с командованием грузинских частей белым удавалось договариваться гораздо лучше, чем с политическим руководством. При отходе Добровольческой армии на кавказское побережье многие из них (например, командир дивизиона полковник Журули) помогали ее офицерам избегнуть плена и перебраться в Крым
[1076]. Позже, в эмиграции такие офицеры не отделяли себя от белых офицеров и состояли в одних с ними организациях. Поступали на грузинскую службу и офицеры-негрузины. В частности, многие из проживавших в Сочи в 1918 г. видя в грузинах вольных или невольных союзников Добровольческой армии против большевиков, поступили на службу в отряд Мазниева, значительно усилив его и численностью и качеством
[1077].
Армянские власти относились к русским вполне лояльно, и на службу широко принимались не только армяне, а все русское офицерство. Из одного только Эриванского гренадерского полка в армянской армии служили ген. Вышинский (вскоре умерший) и 4 штаб-офицера
[1078]. Армянскую армию возглавляли генералы Багдасаров, Назарбеков, Пирумов (бывший полковник 153-го полка), Дро, Силиков, Хачатуров, Шелковников, полковники Корганов, Дандаров, Нжде, и др. Как и в грузинской армии, большинство их имело на русской службе более скромные чины, но, например, генералы Назарбеков (бывший начальник 2-й Кавказской стрелковой дивизии), Шелковников, Пирумов, были генералами и в русской армии и обладали достаточным боевым опытом. Осенью 1920 г. армянской армии во главе с этими офицерами пришлось отражать турецкое наступление и одновременно вести бои с большевиками, начавшиеся еще в мае, причем некоторые офицеры ее с самого начала перешли на сторону Красной армии: так в начале мая в Александрополе поступили офицеры 1 конного полка во главе с его командиром полковником А. П. Мелик-Шахназаровым (среди них был и будущий красный маршал Баграмян), бронепоезда «Вартан Зоравар» во главе с капитаном С. Мусаэляном, и сам начальник гарнизона города ген. Хачатуров (вскоре убитый). Другие же продолжали бороться до самого конца (восстанием в Зангезуре в октябре 1920 г. руководили полковник Нжде и поручик Тер-Давидянц, в апреле 1921 г. еще оказывали организованное сопротивление отряды во главе с Мартиросом, Луничем, Каро-Сосуни, Сумбатом и Тархановым). Большинство офицеров дашнакской армии осталось в Армении, в Турцию и Иран эмигрировало очень небольшое их число. Вообще количество офицеров в закавказских армиях было невелико. В азербайджанской армии всего насчитывалось не более 30 тыс. чел, следовательно, не более тысячи офицеров (в Баку, правда, имелось юнкерское училище на 500 чел). Армянская армия была такой же численности, грузинская к февралю 1921 г. насчитывала около 35 тыс. чел. так что количество офицеров во всех этих армиях вряд ли было больше 5–6 тысяч.
Глава VI. Бывшие офицеры на службе у большевиков
Служба офицеров партии, проявившей себя как главный враг и ненавистник офицерства, была, конечно, явлением в принципе вполне противоестественным. И рассматривая его, следует прежде всего иметь в виду то, что было сказано в самом начале книги об изменениях в составе офицерского корпуса в годы Мировой войны, в результате которых само понятие «офицер» перестало быть столь определенным, каким оно было до войны. С учетом же этого обстоятельства поведение множества офицеров было, напротив, совершенно естественным. Разумеется, никакого «осознания правоты ленинской партии» офицерами (о чем более всего любили говорить советские апологеты) не было, и быть не могло. Для человека, воспитанного в понятиях русского офицерства, в принципе было невозможно полностью их отбросить и «переменить веру» в такой степени, чтобы сознательно бороться за прямо противоположные идеалы, откровенно отрицающие не только престол, но и веру и отечество. Это ведь только через двадцать с лишним лет под давлением объективных обстоятельств новые правители стали поговаривать о патриотизме. Тогда же цели формулировались с предельной откровенностью и никого вводить в заблуждение не могли: разрушение исторической российской государственности «до основания» и построение на ее обломках путем мировой революции «земшарной» республики Советов. России совершенно определенно противопоставлялся Интернационал. Поменять искренне одно на другое настоящий русский офицер не мог ни при каких обстоятельствах.
