Особой статьей учитывались деньги, выдаваемые пушкарям и затинщикам «на селитьбу». В этом отношении людей «пушкарского чина» обычно равняли со стрельцами. В I637 г. при наборе на службу в южные крепости Усерд и Яблонов стрельцов, конных казаков и пушкарей, новоприборным пушкарям было выдано (как и стрельцам) по 5 руб. в год каждому. Хлебного жалованья пушкари и стрельцы получали тогда одинаково — по 2 чети ржи (12 пудов; 192 кг.) и по 3 чети овса (18 пудов; 288 кг.). Казаки получали больше, но они несли конную службу.
В XVII в пушкарскую службу «прибирались» родственники находившихся в строю людей «пушкарского чина», а также вольные люди, достигшие восемнадцатилетнего возраста, имевшие поручителей из числа находившихся в «приборе» пушкарей и затинщиков. Служба была «вечной», что неоднократно подчеркивалось составителями официальных документов. Как и другие служилые люди, пушкари получали отставку лишь в преклонном возрасте («за старостью»), из-за тяжелых ранений или увечий. Отставные артиллеристы также находились на постоянном учете властей, привлекаясь к выполнению отдельных поручений, а в случае надобности могли быть возвращены в строй.
Управление служилыми людьми «пушкарского чина» находилось в ведении нескольких приказов: Пушечного (позднее Пушкарского) приказа, Новгородской четверти, Устюжской Четверти, Казанского и Сибирского приказов. В боевом отношении русская артиллерия и ее кадровый состав находились в подчинении Разрядного приказа. При такой системе организации управления артиллерии порой возникали ситуации, подобные Арзамасской, где 30 пушкарей и затинщиков и 3 воротника находились в ведении Новгородской четверти, а 20 пушкарей и затинщиков и 2 воротника — в ведении Пушкарского приказа. Главную роль в руководстве русской артиллерией играл Пушкарский приказ, которому подчинялись пушкари и «наряд» Москвы, а также центральных и южных областей страны. Существование этого ведомства отмечено с 1577 г. Приказ имел не только военно-административные, но и судебные функции. Он набирал людей на службу, назначал оклады жалованья, повышал или понижал в чинах, посылал в походы, судил, отставлял от службы и т. д. В мирное время начальники Пушкарского приказа ведали засеками и приписанными к ним засечными головами, приказчиками и сторожами. Только в период обострения ситуации на южной границе засеки и находившиеся на Черте служилые люди переходили в непосредственное подчинение Разрядного приказа.
В городах пушкари и другие служилые люди подчинялись первоначально городовым приказчикам, а с конца XVI в. — осадным головам (иногда в документах упоминаются пушкарские головы или «нарядчики»), назначавшиеся в крепости, где числилось не менее 30 служилых людей «пушкарского чина». Если пушкарей в городе было немного, и осадный голова над ними не назначался, то «нарядом» и состоявшими при нем служилыми людьми ведал воевода. В большие города, в арсеналах которых находилось значительное число орудий, кроме осадных голов назначались также особые пушкарские головы, получавшие высокое денежное жалованье. В Астрахани оно составляло 50 руб., а на Тереке — 30–50 руб. в год.
Подобно стрельцам артиллеристы находились в сотенной службе и делились на сотни и десятки, которыми командовали пушкарские сотники, пятидесятники и десятники. Для выполнения особо важных поручений (оберегания пороховой казны и т. п.) из среды рядовых пушкарей выбирались «целовальники», получавшие за эти обязанности дополнительное жалованье.
В XVII в. у русских пушкарей были особые отличительные знаки, изготовлявшиеся в виде круга, с нанесенным на него чеканным изображением львиной головы с пушкой во рту.
Русские артиллеристы отличались хорошей выучкой и меткой стрельбой. При необходимости они легко поражали небольшую цель. Так, первым же ядром был убит польский ротмистр Дрогобыж (по-видимому, опытный снайпер), решивший во время осады Великих Лук в сентябре 1580 г. спрятаться в саду возле крепости и застрелить одного из защитников из мушкета. Он был обнаружен и сражен метким выстрелом с крепостной стены. При этом «ядро вырвало у него левую руку вместе с сердцем». Искусство московских пушкарей высоко оценивали побывавшие в России иностранцы. Об этом свидетельствовал шведский посланник Эрик Пальмквист, писавший, что у русских много хороших артиллеристов (пушкарей и затинщиков), которые «никогда не делают промахов».
4. Казаки
С середины XV в. при описании боевых действий русских войск начинают упоминаться служилые казаки, составлявшие отряды пограничной стражи преимущественно из местного населения. В составе русского войска первые казачьи части появляются в середине XVI в. в качестве одного из разрядов служилых людей «по прибору».
Происхождением и характером службы эти «приборные» люди были связаны с вольными казаками, проживавшими на степных окраинах Московского государства.
В XV — начале XVI в. казаками именовали всех вольных людей; ряды казачества пополняли русские беглые крестьяне и холопы, селившиеся на дальних «украйнах», зачастую за пределами земель, подвластных московским государям. Предшественниками самых известных из них — донских казаков некоторые исследователи склонны считать упоминавшихся в летописях «бродников» Приазовья, иногда принимавших участие в междоусобных войнах и походах русских князей, подчас вместе с половцами и монголами. Однако подтвердить свою гипотезу убедительными доказательствами ее сторонники так и не смогли. Подобно болгарам и половцам, «бродники» были ассимилированы народами, пришедшими в XIII в. с монголами в приазовские и причерноморские степи, войдя в состав татарской народности.
Слово «казак» тюркского происхождения и означает «вольный человек», «удалец». Несомненно, первыми казаками были выходцы из степных орд, объединявшиеся в отряды, подчинявшиеся собственным вожакам, выдвинувшимся за счет своих военных талантов и храбрости. Во время больших походов ордынских ханов казаки присоединялись к их армиям, в мирное время промышляя разбоем и угоном скота. Со временем в ряды казаков начинают вливаться русские удальцы, так называемые «заполяне», уходившие на степные («запольные») реки «в молодечество». Они перенимали образ жизни «ордынских» казаков, их хозяйственные занятия, а главное — способы ведения степной войны. Следы совместной жизни сохранялись достаточно долго. Еще С. М. Соловьев приводил в подтверждение этого интересный пример — в XVI в. одним из главных донских атаманов был Сары-Азман, а атаманом азовских казаков — Стенька Ложник, преследовавший русского посланника Новосильцева. Контакты рязанцев со степными разбойниками вызывали опасение у московского великого князя. Об этом свидетельствует интересный документ — послание Ивана III вдовствующей рязанской княгине Аграфене, датированное 1502 г. Обращаясь к ней, московский государь требовал от рязанских властей принять самые решительные меры против донских казаков и тех русских людей, кто «пойдет самодурью на Дон в молодечество». Рязанская земля, находившаяся на границе Руси и «Поля» стала колыбелью русского казачества. Первое упоминание о рязанских казаках относится ко времени битвы на речке Листани в 1443 г. Пришедшие тогда в Рязанскую землю отряды татарского царевича Мустафы были атакованы не только войском московских воевод Василия Ивановича Оболенского и Андрея Федоровича Голтяева, но и мордовскими лыжниками и казаками, пришедшими «на ртах (лыжах. — В. В.) с сулицами и с рогатинами, и с саблями». Совместными усилиями противник был разбит. Исключительно важная роль, сыгранная жителями рязанского порубежья в формировании казачества, подтверждается и другими дошедшими до нас документами. В 1501 г. прибывший из Кафы посол Алакозь просил у Ивана III нанять «казаков рязанских десять человек, которые бы на Дону [дороги] знали». Великий князь с пониманием отнесся к просьбе посла и обратился с соответствующим распоряжением к княгине Аграфене. И в данном случае Иван III не преминул подтвердить «заповедь» русским людям уходить «в молодечество» на Дон. Семьи ослушников подлежали казни или продаже в холопство.
