Определенный интерес представляет настойчиво проводимое Разиным противопоставление поместного войска старому феодальному ополчению. Историк утверждал, что хотя после окончания походов большая часть помещиков распускалась, но поскольку «для охраны границ государства необходимы были пограничные войска», то к обороне рубежей привлекались остававшиеся на службе части, формировавшиеся из казаков и детей боярских. Так на поместной основе зародилось постоянное войско. К нему исследователь отнес личный состав наряда (артиллеристов) и стрельцов, появление которых, по его мнению, «явилось по существу зарождением русского регулярного войска». Важной особенностью вооруженных сил Московского государства Разин считал привлечение на службу широких слоев городских и сельских жителей, кочевого населения и казачества. При этом, не совсем логично, исследователь забывает о собственном утверждении о классовом характере русского войска.
В целом точно сообщая о развитии русской артиллерии, упорядочении службы помещиков в середине XVI в., Разин упомянул о создании стрелецкого войска, но, доверившись автору «Казанской истории» утверждал о существовании стрельцов в московском войске ранее 1550 г. В настоящее время признано, что все упоминания о стрельцах до учреждения 6 первых подразделений «выборных стрельцов» летом 1550 г. относятся к отрядам пищальников.
Отметив, что после потрясений Смутного времени правительство пошло по пути восстановления старой системы военной организации, Разин подчеркнул, что произошедшие социальные и политические изменения в стране, а также наличие отрицательного боевого опыта первой четверти XVII в. потребовали проведения военных реформ. Сущность их историк видел «в усилении темпа перехода к постоянной армии и увеличении численности таковой». Мероприятия, осуществленные в 1630–1650-х гг., привели к укреплению национального облика русского войска, так как в отличие от европейских государств, где постоянные армии возникали на основе наемничества, в России она формировалась «на основе верстания в службу основного боевого состава: дворян, детей боярских, иногда татар и казаков, и прибора (набора) в службу тяглого населения с количества земли или дворов».
Впрочем, военные реформы XVII в. историк оценивал невысоко, считая, что «середину и вторую половину века можно рассматривать лишь как период, создавший предпосылки и необходимые условия для учреждения русской регулярной арми». Он дезавуировал слова Петра I, признававшего, что еще его отец, царь Алексей Михайлович «в 1647 году начал регулярное войско употреблять и устав воинский издан был». Разин полагал, что сформированные тогда «новые полки представляли собой только начало организации регулярной армии, ее зарождение», поскольку они «распускались после войны и даже пограничные полки собирались только на летний период».
Несмотря на отмеченные недостатки, Разин смог осветить многие страницы военной истории, а его труд долгие годы считался лучшим исследованием в своей области. Особенно выигрывал он в сравнении с вышедшим в 1955 г. курсом лекций «История военного искусства», ответственным редактором которого был Л. Г. Бескровный. Возглавленный им коллектив авторов подверг наработанный военно-исторической наукой материал существенной ревизии, исходя из господствовавшего тогда представления о том что «проповедники безродного космополитизма и у нас проводили свою подрывную работу». По этой причине авторы полностью исключили из текста упоминания о существовании в русской армии формирований, созданных из выехавших на русскую службу иноземцев. Н. В. Ширякин, написавший главу «Военное искусство периода образования и укрепления русского централизованного государства», повествуя об осаде Казани в 1552 г., не упомянул о немце «розмысле», руководившем сооружением подкопов. М. Л. Альтговзен в главе «Русское военное искусство в начале XVII в.» писал о введенном М. В. Скопиным-Шуйским обучении ополченцев действиям в «линейных боевых порядках», умалчав о том, что их военной подготовкой руководил шведский инструктор Христиерн Сомме, научивший русских строить полевые укрепления по нидерландскому образцу.
Авторы не учли высказанного Е. А. Разиным предположения о существовании постоянных отрядов поместной конницы, полагая, что дворянское ополчение собиралось лишь «на смотры в мирное время и для несения военной службы в военное время». Таким образом, не отмеченным осталось участие поместного войска в ежегодной охране и обороне южных границ. Сторожевую и станичную службу, по их мнению, несли лишь казаки, что противоречит известным фактам, так как к службе на рубеже привлекались и дети боярские. Например, из Хотмышска в 1649 г. посылалось две сторожи, в каждую из которых назначались по 3 сына боярских и по 6 казаков. В конце XVI в. правительство предписывало воеводам пограничных городов выдвигать на рубеж со стоялыми головами большие отряды, составленные в основном из детей боярских, вооруженных огнестрельным оружием. Из этих документов видно, что в вопросе о характере пограничной службы городовых детей боярских ближе к истине находился Е. А. Разин. Неудачным следует признать выдвинутый Н. В. Ширякиным тезис о прогрессивной роли опричного войска. В боевом отношении оно ничем не отличалось от дворянских отрядов, служивших под началом земских воевод, а участие опричников в карательных акциях против политических противников Ивана Грозного не является основанием считать их качественно новым элементом русской армии.
К числу других недостатков авторов курса лекций относятся ошибки в освещении войн XVI — начала XVII вв. Так, осталась неотмеченной русско-литовская война 1512–1522 гг., в ходе которой к Московскому государству присоединена была Смоленская земля. Серьезный просчет допустил М. Л. Альтговзен, не заметивший Клушинской битвы, но написавший, что «изменники-бояре пригласили на русский престол польского королевича Владислава и призвали в Москву польские войска, стоявшие в Клушине (под Москвой)». С переносом смоленского села Клушино, находящегося под Гжатском, на 150 км на восток к Москве согласиться невозможно. В любом случае следовало бы рассказать о том, каким образом польская армия гетмана С. Жолкевского оказалась под стенами русской столицы.
Вслед за Е. А. Разиным авторы отмечают, что в отличие от Западной Европы наемничество в России не получило распространения. Для обеспечения военных задач в Московском государстве действовал принцип обязательной службы земледельцев и городского населения. Однако, в отличие от Разина, они не отнесли к появившимся в XVI в. постоянным войскам дворянские формирования, считая, что постоянной частью московской армии являлись лишь стрельцы и городовые казаки, с которыми Н. В. Ширякин отождествлял упоминавшихся в источниках первой половины XVI в. пищальников. Время образования стрелецкого войска определено точно — первые стрелецкие приказы действительно сформировались в 1550 г.
Одновременно с указанной коллективной работой из печати вышел первый том «Истории военного искусства» А. А. Строкова. В нем по-новому освещались многие события военной истории России XV–XVII вв. Обратившись к реалиям международной обстановки, автор пришел к выводу, что «постоянная борьба на юго-восточных, южных и западных границах, огромных по своей протяженности, требовала создания большого и в то же время подвижного конного войска, готового незамедлительно выступить и дать отпор противнику». В отличие от других исследователей, Строков высоко оценивал возможности поместного войска, полагая, что «дворяне, служившие в коннице, были заинтересованы в военной службе и с детства готовились к ней. Русская конница в XVI в. имела хорошее вооружение, отличалась быстрыми действиями и стремительными атаками на поле боя».
