Сохранилось детально описание артиллерийского и стрелкового смотров, производившихся в окрестностях Москвы в годы правления царя Ивана Васильевича. Сделано оно было английским купцом и дипломатом Энтони Дженкинсоном, наблюдавшего учения стрельцов и артиллеристов во время его первого пребывания в нашей стране в 1557 г.
Оба смотра проводились 12 декабря («в самую глухую зимнюю пору») за пределами Москвы, где для артиллерийского испытания заранее изготовили два огромных сруба, толщиною в 30 футов (ок. 10 м), полностью засыпанных землей. Перед срубами установили белые мишени, облегчавшие пушкарям наведение орудий на цель. В стороне на возвышенном месте оборудовали наблюдательную позицию, откуда за стрельбами мог наблюдать царь и его окружение.
На смотр доставили все находившиеся в Москве пушки и пищали, установленные в один ряд в соответствие с размерами, начиная с малокалиберных и кончая «великими» орудиями, стреляющими ядрами весом в пуд и более. Перед началом смотра был дан залп «греческим огнем» (по предположению Н. Е. Бранденбурга, — зажигательными снарядами), а затем начали поочередно обстреливать срубы, начиная с небольших орудий и кончая большими пушками. Было сделано три очереди и к концу последней обе цели оказались полностью уничтоженными.
Обнаруженные Н. Е. Бранденбургом свидетельства позволяют утверждать, что артиллерийские смотры проводились вплоть до 1673 г.
Стрелковый смотр состоялся непосредственно перед артиллерийскими стрельбами. В нем участвовало 5000 стрельцов, по-видимому, весь московский стрелецкий гарнизон. К сожалению только сейчас можно уточнить неточно процитированный Н. Е. Бранденбургом текст. С легкой руки этого исследователя в нашей науке утвердилось мнение, что в смотре 12 декабря 1557 г. участвовало всего 500 стрельцов. В оригинале же записано, что перед прибытием царя на поле колонной по 5 человек в ряду пришли 5000 «аркебузиров», каждый с пищалью на левом плече и фитилем в правой руке. На этот раз мишенью служила стена, сложенная из ледяных глыб, толщиной в 2 фута (ок. 60 см). Длина вала составила ¼ английской мили (ок. 400 м.), а высота 6 футов (ок. 1,8 м.). Огневой рубеж был устроен на расстоянии 60 ярдов (54 м.) от мишени. Здесь и находились стрельцы, по команде царя открывшие огонь. Они продолжали обстреливать ледяной вал до тех пор, пока он не был полностью разрушен стрелецкими пулями.
Сведения Дженкинсона подтверждает и Франческо Тьеполо, отметивший факт обучения русских воинов в мирное время иностранными солдатами. При их помощи «московиты по праздникам обучаются аркебузу по германским правилам и, став уже весьма опытны, изо дня в день совершенствуются во множестве».
Выучка служилых людей «по прибору» проверялась не только в ходе показательных стрельб, но и на театре военных действий. Обычными считались посылки стрельцов из Москвы и северных городов на южную границу, где они усиливали гарнизоны порубежных крепостей и засечных острожков. Только в 1639 г. в Туле, Одоеве, Веневе, Крапивне и Переяславле Рязанском находилось 3479 стрельцов из Москвы, Опочки, Старой Русы, Пскова, Острова, Порхова, Изборска, Гдова, Заволочья и Ладоги. В ходе длительных «командировок» служилые люди «по прибору» совершенствовали воинский профессионализм, учились действовать в боевой обстановке.
С первых дней появления в России полков «нового строя» военнослужащие этих частей постигали азы европейской военной науки под наблюдением нанятых на русскую службу иноземных офицеров-инструкторов. Они давали письменное обязательство учить русских людей «с радением всякому ратному делу, чего сам умею и сколько могу научить, без всякие хитрости и оплошки». Во второй трети XVII в. крупными центрами обучения солдат и драгун являлись не только Москва, но также Заонежье и Севск. В заонежские погосты направили «для драгунского и салдатцкого ученья» 2 полковников, 2 подполковников, 4 майоров, 28 капитанов, 17 поручиков, 2 полковых квартирмейстеров, 18 прапорщиков, 3 полковых обозников, 1 полкового лекаря, 2 писарей, 31 сержанта, 10 барабанщиков и 1 трубача. Тогда же в Севск для «драгунского учения» прибыло 62 иноземных инструктора разных чинов.
Обучение набранных в полки «нового строя» солдат, рейтар и драгун облегчалось тем, что в первую очередь в них набирались представители служилого сословия: иноземцы, обедневшие дворяне и дети боярские, казаки, жители приграничных уездов, многим из которых ратное дело было «за обычай».
В 30-х гг. XVII солдатскому строю стали обучать стрельцов. Как правило, исследователи цитируют обнаруженные С. К. Богоявленским в столбцах Владимирского стола Разряда документы 1639 г. о первых попытках введения ратного обучения «приборных людей». В них упоминается о распоряжении властей находившимся в Туле московским стрельцам пройти обучение у полковника Александра Крафтера, который должен был «учить солдатскому строю» личный состав стрелецких приказов Алексея Полтева и Михаила Баскакова. Особый интерес историков вызвали жалобы стрельцов, пытавшихся добиться отмены этого решения ссылками на то, что «они де искони вечно в солдатском строе не бывали <…> и им де будучи в солдатском строе вконец погибнуть и промыслов своих отбыть». Протесты стрельцов вынуждают исследователей считать произошедшее уникальным случаем, хотя и подтвержденным затем твердым решением правительства. Незамеченными остаются другие факты обучения стрельцов военному делу. Между тем, за год до описываемых событий служилый иноземец «потешник Ивашко Ермис» бил челом государю, сообщая о необходимости выделения ему помощников. В частности он писал: учу я ныне твоих государевых трубников из дворца 20 человек, да из Иноземского приказу 19 человек; да я ж по твоему государеву указу, учу ратному строенью Иванова приказу Головленкова 600 человек стрельцов (выделено мной. — В. В.), и у того всего ученья живу я один; и одному мне у того дела, у трубничья и у стрелецкого ученья, быть не уметь и не успеть, и русский язык мне не весь сполна заобычен». Завершая челобитную, Ермис просил московское начальство выделить ему в помощь «иноземцев последней статьи сержантов Джан Михеля ида Павла Афанасьева, которым все его ученье и русский язык весь за обычай». Чрезвычайно важным представляется другой факт: спустя 4 года, в июне 1642 г. на полях под селом Покровским, тот же «немчин Иван Ермис» обучал московских сотников и стрельцов «Иванова приказу Головленкова». Налицо установившаяся система обучения военному делу и последовательность проведения ее в жизнь.
Постепенно стрелецкая и солдатская служба в плане обучения, организации и вооружения унифицировалась, и во второй половине XVII в. иностранные наблюдатели уже не видели принципиальных различий между старой и новой пехотой, отмечая лишь ее сходство с турецкими янычарами. По сообщению Якова Рейтенфельса, в деле военной подготовки русские драгуны, «будучи обучены немцами <…>, а может быть и вследствие долголетнего упражнения, так усовершенствовались, что кажется, превзошли самих себя».
Для обучения ратному делу военнослужащих полков «нового строя» очень скоро понадобились не только инструкторы, знания и опыт которых сильно разнились, но и печатные руководства. В 1647 г. в Москве на русском языке тиражом в 1200 экземпляров было напечатано обширное сочинение датчанина Иоанна Якоба Вальгаузена «Военное искусство пехоты» («Kriegskunst zu Fuss»), в переводе получившее название «Учение и хитрость ратного строения пехотных людей».
