— Что?! — почти в один голос воскликнули Палермо и Эрос.
— Да, вы не ослышались: повторить. Ведь чтобы установить точный диагноз, нужно обследовать больного. Но здесь, ребята, я бессилен — в дело вмешались вещи, совершенно новые, неизведанные. Могу предположить, что уже в недалеком будущем подобные проблемы станут предметом глубокого и скрупулезного изучения нескольких смежных наук. Ай-ти-терапия или ай-ти-медицина — так бы я назвал сплав наук, которому будет по силам обуздать болезни, рожденные в недрах компьютерных сетей. Сегодня же болезнь в электронном формате — это просто неслыханно!.. К слову, кто-нибудь из вас может показать или хотя бы назвать тот файл, которым ваш приятель заряжал свою рулетку?
— Нет, мне он ничего не показывал, — быстро отведя глаза, пожал плечами Эрос.
— Ну как же, Эрос?! — попался на неожиданный ход врача простодушный Палермо. — Вспомни, Гапон крутил нам какой-то эмпэтришный файл, который обнаружил в комгеме Савла. У-у, постой, что ж там было? «Когда судьба глючит, кури не кури…» Ну, вспоминай! Кондрат еще обвинил Ален…
— Ну у тебя и память, класс! — перебив, похвалил Эрос. Почти выкрикнул да таким тоном, что Палермо понял, что сморозил глупость. Он страшно испугался, бритая голова его немедленно покрылась блестящей росой — слезами совести. Однако ж язык его, точно отказавшийся внимать рассудку и благоразумию, продолжал молоть что попало:
— …Что это именно она занесла в Сеть этот чертов файл.
— А ведь верно, — глаза Эроса пылали — влажно, как свет маяка, пробивающийся сквозь шквал бури. Больше не было во взгляде юноши обиды и гнева; в эту минуту ему нестерпимо захотелось оправдать Ален — перед Кондратом, перед ребятами, перед Александром Ивановичем, перед нею самой. — Этот файл, если не ошибаюсь, — Любовь. мп3. Точно, это он!
— Любовь. мп3? Мне кажется, я уже где-то слышал это название. Странно, Любовь. мп3… — удивился Александр Иванович. Несколько секунд переводил рассеянный взгляд с одного парня на другого. — Нет, не вспомню. Но в любом случае хорошо, что ты назвал его. Потому что, помимо обследования, есть еще второй способ — а в нашей ситуации он единственно верный, — который поможет установить диагноз. И, надеюсь, спасти больного. Парни, сейчас нам придется воссоздать модель болезни.
— Не хотите ли вы сказать, что нам нужно будет… — Эрос сделал вид, как будто только сейчас догадался, к чему ведет врач. Но тот перебил — бесцеремонно, уже едва сдерживаясь:
— Да, хочу, да, нужно! Другого выхода у нас нет!
— Но вы-то тут при чем, Александр Иванович? — Эрос задал, казалось, совершенно неуместный вопрос. Недоброжелательные, мрачные нотки прозвучали в его словах. — Цэ наша справа.
Но врач не обиделся. И не согласился с таким доводом.
— А как же иначе? И дело не в том, что я врач, давал клятву… Совсем не в этом дело. Игра обязывает. Рулетка есть рулетка. Сыграем втроем. Или парень погибнет, — Александр Иванович даже не глянул в сторону воскового Гапона.
— А если еще кто-то погибнет? Четвертый? — Эрос заметно озлобился. Палермо попытался его унять:
— Эрос, ты што?
— Отвали!
— Что ж, я отвечу на твой вопрос: рулетка есть рулетка, — с мягким укором повторил Александр Иванович.
— Круто, — Эрос, паясничая, изобразил восхищение — кисло, неубедительно. Казалось, он таки смирился с положением вещей… Но, как оказалось, так только казалось. Жизнь каламбурила, ребят колбасило.
— Вот и славно, — кивнул врач. — А теперь мне нужен список файлов, попавших в кровь Кондрата. Где его можно увидеть?
— Хм, на гемизере, где ж еще! — с откровенным превосходством хмыкнул Палермо, твердо уверенный, что такую элементарщину знает даже сопливый ламер… Но уже в следующий миг до него дошло. — Черт! Эрос, как же мы сами не догнали?!
— Хм, бывает, стормозили. Когда рядом умирает друг, не до того, — голос Эроса звучал вяло и глухо, словно он говорил, спрятавшись в шкаф, стоявший поблизости.
— Не вешать нос, гардемарины! — попытался подбодрить Александр Иванович. Но вместо этого вызвал новый приступ неприязни к себе. К счастью, в этот момент он не видел льдисто-синих глаз Эроса.
Гемизер Кондрата оказался отброшенным в другой, правый от окна угол. Врач присел рядом с Палермо, рыскавшим в карманном комгеме в поисках нужного списка. Нашел его не сразу и то после того, как догадался заглянуть в корзину.
— Ну ни фига себе, они все здесь! — Палермо возмущенно фыркнул. — Что за козел додумался их удалить?
В знак солидарности Александр Иванович состроил соответствующую случаю гримасу:
— В самом деле, стра…
Но не договорил.
Незамеченный, за спинами Палермо и Александра Ивановича немо застыл Эрос. В опущенной руке была зажата бутылка. Несильно размахнувшись, словно так и не справившись до конца с сомнениями и нерешительностью, Эрос опустил бутылку на голову врача. Падая, тот попал точно в гемизер, разбил нос о дисплей — разбил носом дисплей…
— Охренел, что ли?! — открыв рот, Палермо вытаращился на товарища. Эрос уставился на него не менее диким взором.
— Я ж сказал: цэ наша справа, — произнес вмиг пересохшими губами.
— Черт, нам только доктора не хватало! — заорал как резаный Палермо.
— Заткнись! И поспеши, — приказал Эрос. Не выпуская бутылки, приказал.
— Шо делать-то? — не понял сразу Палермо.
— Любовь. мп3 есть в списке?
— Нет.
— Проверь еще раз.
— Да я уже десять раз смотрел.
— Не ври. Посмотри еще!
— Не веришь — ищи сам!
— Тогда что, по-твоему, убило Кондрата?
— А я почем знаю? Может, ты знаешь? Ты на фига замочил доктора?! Сначала Ален напугал… до смерти. Теперь — доктора… Послушай, а может, это ты Кондрата?..
— Заткнись! А то щас как дам! — Эрос поднял руку с бутылкой. — Хочешь?.. Тогда сбрось весь список в гемолот. Хм, сыграем еще раз в партийку…
— Да ты совсем спятил! Я не буду!
— Будешь, сволочь, еще как будешь! Быстро приготовь две иглы, гемизеры, включи гемикс… Короче, через три минуты мы должны войти в Гемоглобов. Ну!!
Подчинившись яростной воле Эроса, как кролик гипнозу удава, Палермо беспрекословно исполнял все приказания приятеля. Палермо и не догадывался, как Эрос страшен в гневе. Сам же Эрос, утратив контроль над яростью — клокотавшей в нем перченым бабкиным борщом, обжигавшей душу, грозно выплескивавшейся через край, — уже не сознавал, что с ним происходит. И что происходит с Палермо, снующим туда-сюда с вытаращенными от ужаса глазами. Что, черт побери, вообще происходит?!
Врача они уложили на диван, на котором еще сохранились вмятины от тела Нонны Юрьевны. Какое-то время, совсем недолгое, Александр Иванович был еще в сознании. Прошептав что-то невразумительное, вроде «Ален… любовь… песня… спасти…» — он наконец потерял связь с реальностью.
