– Из-за сельди?
– Да, – кивнул Эйнар. – Из-за сельди.
Он коснулся кулона – это был маленький рыболовный крючок, совсем как настоящий, потрогал указательным пальцем его острый кончик.
– Мне было тогда четыре года. От острова ушла вся рыба, всем семьям пришлось туго. Папа испугался. Если вы живете за счет рыбной ловли, а рыба вдруг пропадает, тут уж испугаешься. Раз за разом он вытягивал из моря лишь водоросли. Но однажды, когда я поплыл с ним снимать сети, в них оказалась одна селедка. Маленькая жалкая рыбешка. Папа страшно обрадовался, сказал, что эта рыба для меня. Только для меня. Но селедка извернулась и выскочила из сети. Папа потянулся, чтобы поймать ее, и упал за борт. Я был слишком мал, чтобы помочь ему. – Эйнар сглотнул. – Теперь моя мама хочет, чтобы я носил этот амулет как напоминание.
Я не знала, что сказать. Ужасно видеть, как твой отец погибает у тебя на глазах. Я немного помню, как умирала мама, но тогда все было иначе – она-то болела. Она скорее угасала, если можно так сказать. Но папа Эйнара, он ведь кричал, звал на помощь. Он боролся за свою жизнь. Каково было это все видеть!
Эйнар покачал головой:
– Поэтому я не хочу никогда вновь испытать такой голод, не хочу рисковать жизнью ради одной-единственной селедки.
Он снова посмотрел на кучу старья. Теперь оттуда доносилось лишь злобное недовольное ворчание.
– Когда я нашел эту страницу из книги, я понял, что делать. Я решил завести китовую курицу и так избавиться от угрозы голода. Насовсем.
– Но у тебя же нет лодки.
– Верно. После смерти папы у нас нет больше лодки, – кивнул Эйнар. – И, как тебе известно, на Крайнем острове нет китовых кур. Пару раз я почти решился украдкой взять чужую лодку, одолжить на время, но так и не смог. А в то утро я проснулся и увидел, что все море замерзло. Я подумал, что это знак.
– И тогда ты взял санки?
Он кивнул.
– Мама торопилась, ей надо было помочь семье, у которой треснул из-за льда причал. Она предупредила, что уходит на целый день. И как только ушла, я тоже отправился в путь. Гнездо я нашел у Мелких шхер.
Он улыбнулся, вспоминая про это, потрогал щеку, где теперь остался лишь маленький белый шрам.
– Не так-то просто было отбиться от той курицы, – сказал он. – Она долго шла за мной, пока я ехал назад, и кричала как оглашенная. Но я был страшно рад. Пожалуй, я впервые обрадовался с тех пор, как умер папа. А потом началась метель.
Эту метель я хорошо помнила. Из-за нее мне пришлось искать укрытие в скалах.
– А когда распогодилось, я понял, что заблудился, – продолжал Эйнар. – Кружил несколько часов, а снегу нападало столько, что ехать было совсем не просто. И вдруг я увидел тебя. Ты лежала на снегу. Я было решил, что ты умерла… – Он посмотрел на меня глазами, синими, как море. – Но ты оказалась жива. Тогда я усадил тебя на санки и крепко привязал своим ремнем. Только к вечеру наконец отыскал дорогу домой. Мама все еще была в порту. Когда она вернулась, я сказал, что нашел тебя на крыльце.
Мы еще немного помолчали. В тишине раздавалось лишь злобное недовольное кудахтанье Эйнарова цыпленка.
– Почему ты не рассказал мне этого раньше? – спросила я. – Ты же понимал, что я должна это знать.
Он только хмыкнул, но на этот раз не сердито, а скорее устало.
– Ты же собралась уходить, идти сражаться с Белоголовым, – проворчал он. – Девчонка против самого злобного и холодного разбойника на всем Ледовом море! Ты хоть понимаешь, что это значит? Я не хочу быть виновным в твоей смерти.
Я улыбнулась: все-таки приятно, что он за меня волнуется. Может, и я поступила бы так же на его месте, если бы кто-то другой задумал сразиться с Белоголовым. Но я еще не все рассказала Эйнару; у меня была и хорошая новость, от которой все пело внутри.
– Я больше не одна, – сказала я. – У меня теперь есть друг. Его зовут Фредерик. Мы на время расставались, но вот снова нашлись. И на остров Белоголового мы отправимся вдвоем.
Я разложила на полу карту Фредерика.
– Сможешь показать мне то место, где ты меня нашел?
Эйнар присел на корточки и стал рассматривать острова.
– Вот это Портбург, – водил он пальцем по карте. – Отправляясь в путь, я пошел сначала вот сюда – видишь, это Мелкие шхеры. Но, конечно, я потом заплутал из-за метели и на обратном пути проходил мимо Мокрого острова, Кошачьей шхеры и… – он ткнул в остров к северу от Мокрого. – Видимо, вот этого, там есть большая бухта с узким проливом. Пожалуй, в ней можно держать корабль, и никто с моря его не увидит.
Эйнар задумался на миг, а потом спросил:
– У тебя есть оружие?
– У меня нет, но у Фредерика есть ружье.
Тогда Эйнар сказал, что неплохо бы и мне вооружиться чем-нибудь. Он оглядел сарай. Там были старая ржавая острога и несколько крючков, сачок и сети. Но Эйнар взял с полки большой заостренный камень размером с голову трески.
– Это моего отца, он им убивал рыб, – сказал он. – Одним ударом. Вот, возьми.
Я рассмеялась.
– Ты что, хочешь, чтобы я этим камнем укокошила самого холодного и злобного пирата на всем Ледовом море?
Эйнар улыбнулся и пожал плечами.
– Если он годился для зубатки, то и для морского пса сгодится.
– Твоя правда, – согласилась я и сунула камень в карман.
Потом я ушла. Закрывая за собой дверь сарая, я услышала, как Эйнар снова заворковал с цыпленком, упрашивая того выйти из укрытия. Конечно, можно думать об этом мальчишке все что угодно, ведь он собирается так жестоко обращаться со своим питомцем. Но я все-таки была рада, что мы расстались по-доброму и даже смогли напоследок шутить, совсем как прежде.
Останки «Каракатицы»
На следующий день выдалась прекрасная солнечная погода. Мы с Фредериком ушли с холма, пока поселок еще спал.
Мой Фредерик. Просто не верилось, что он идет рядом со мной к острову Белоголового. У него есть ружье, и он такой большой и сильный, что может поднять на вытянутой руке три мешка зерна. А теперь мы с ним одна команда!
Стаи проголодавшихся морских попугаев с криками летали над нами, ища рыбу. Но теперь, когда стужа заперла море в ледовый плен, найти пропитание им было нелегко. Фредерик успел настрелять их изрядно, пока мы были в Портбурге, потому что здесь, на открытом льду, нам не стоило привлекать к себе внимания, так он сказал.
В полдень мы сделали привал. Достали хлеб и масло, подкрепились, а потом продолжили путь. Солнце тем временем начало спускаться. Лед из белого сделался то ли синим, то ли фиолетовым, или и тем и другим одновременно. А небо стало розовым или желтым, в нем тоже перемешались и тот и другой цвет. Стаи морских попугаев встречались все реже, а мороз сильнее щипал за нос.
