Фредерик остановился, опустил мешок и достал карту. Конечно, Эйнар смог проделать путь от Портбурга до острова Белоголового быстрее нас, ведь у него были финские сани.
– Подходить ближе в темноте – значит стать легкой добычей для пиратов. Ведь они знают остров лучше, чем мы. Переночуем здесь, на льду, – решил Фредерик и сложил карту.
Пока он говорил, у его рта образовалось густое белое облако.
– Только вот найдем подходящее место для ночлега, – добавил он.
Мы огляделись, но не увидели ничего, кроме маленьких островков и крошечных шхер. Ни одного укромного местечка для тех, кто ищет защиты от стужи и ветра.
Мы прошли еще немного в лучах пылающего заката. Фредерик приложил ладонь к глазам и сказал, что видит какой-то баркас.
У меня защемило сердце: на пару секунд мне показалось, что он говорит о пиратском корабле. А вдруг это «Ворон» так проголодался, что сорвался с якоря, вышел из бухты и, разбивая лед, сам отправился на поиски новых детей, чтобы набить свою ненасытную утробу?
Но потом я догадалась, что речь шла о рыбацкой лодке. Когда мы подошли, то я увидела, что это за судно. Я потянула Фредерика за рукав и попыталась увести его.
– Это та самая шлюпка, на которой я плыла, – сказала я. – Это «Каракатица». Пойдем скорее отсюда.
Но Фредерик не спешил, он внимательно осмотрел лодку и лед вокруг.
– Тебе нечего бояться, – сказал он. – Ее бросили. Разве не видишь – корпус треснул.
Я нехотя снова взглянула на шлюпку. Фредерик был прав: «Каракатица» была разбита и, накренившись набок, возвышалась на льду, как жуткий замерзший труп. Сломанная мачта торчала в небо.
Фредерик направился к лодке, решил ее осмотреть. Я поплелась следом, хотя больше всего мне хотелось удрать. При воспоминании о лысом и бородатом у меня мурашки бежали по коже.
Мне неприятно было снова видеть «Каракатицу»: гнутые серые доски и кормовой ящик, в котором я пролежала так долго, что тело затекло. Неприятно было видеть весла, которыми меня заставляли грести, и багор, которым лысый собирался выловить из моря малыша.
Фредерик нашел пару ложек, валявшихся на дне. Видимо, лодку покидали в спешке.
– Трудно сказать, удалось ли им уйти по льду или они утонули, – пробормотал он.
Я содрогнулась: представила, как те двое лежат с остекленевшими глазами, покачиваясь, на дне, может быть, прямо у нас под ногами – жуткая картина! Но не менее жутко было представить, что они спаслись и в это самое время сидят себе на «Вороне» и пьют пиво вместе с Белоголовым. Возможно, пираты подняли их на борт и приняли в свою мерзкую шайку.
Фредерик опустил мешок и принялся вытаскивать большой парус.
– Переночуем здесь, – сказал он.
Я не больно-то обрадовалась: не хотелось провести ночь на «Каракатице». Но выбора не было: иного укрытия нам не найти. Фредерик раскопал снег и растянул парус как крышу над останками корабля; получилось весьма уютно.
Мы расстелили на дне большую шкуру. А потом Фредерик сделал в парусе отверстие для дыма и, настругав ножом щепок из корабельных досок, сложил их в жестяной котелок и поджег. Скоро в нашем убежище разгорелся маленький костер.
Мы доели морских попугаев, а потом лежали в отблесках огня, жевали остатки хлеба и обсуждали планы на завтра. Все было как в сказке, просто невероятно: один-единственный человек вместе с маленькой Кнопкой решился бросить вызов Белоголовому – самому холодному и злобному человеку на Ледовом море.
Вдруг я расплакалась так горько, что все тело сотрясалось от рыданий. Я плакала и плакала и даже не пыталась сдержаться.
– Ну, не бойся, – прошептал Фредерик.
– Но я все равно боюсь, – призналась я. – А вдруг она умерла? Что если мы придем слишком поздно? Дети в шахте… они ломаются быстрее, чем мы можем себе представить!
– Она не погибла, – сказал Фредерик. – Мы успеем, вот увидишь. Обещаю.
Я утерла слезы, шмыгнула пару раз носом. Мне стало стыдно: Белоголовый украл сестру и у Фредерика тоже. У Мики еще есть надежда. А вот Ханна – та, что пропала двенадцать лет назад, – она-то уже наверняка давно умерла. Но хотя свою сестру Фредерику уже не спасти, он все равно пошел со мной. Спасибо ему за это!
Мне захотелось сделать Фредерику подарок. Я сняла с шеи сельдяного короля и протянула ему.
– Вот, это тебе.
Он покачал головой.
– Это настоящий амулет. Я не могу принять от тебя такой подарок.
– Нет можешь. Я хочу, чтобы он был твой, – сказала я. – Он приносит удачу, ты ведь знаешь.
Я повесила амулет ему на шею. Фредерик был явно смущен, но все-таки принял подарок и поблагодарил меня.
– Удача, – повторил он. – Завтра она нам обоим понадобится, верно?
– Мне – нет, – ответила я. – У меня же есть ты.
Я привалилась к нему и натянула на себя одеяло. Огонь потрескивал совсем по-домашнему, а тело так устало после долгого перехода, что я заснула, не успев больше сказать ни слова.
Ночью мне приснилось, что я встретила человека с длинными белыми волосами и веревкой на шее. Когда я заглянула ему в пасть, то увидела там маленькую девочку. Я схватила ее за ноги, чтобы вытащить, но, сколько я ни тянула, ее засасывало все глубже. Мужчина крикнул мне, чтобы я тянула сильнее, а то он задохнется, но у меня ничего не получалось – в конце концов она исчезла. Тогда я проснулась и резко села.
Огонь в жестяном котелке почти потух. Было темно и очень холодно. Я подложила щепок и подождала, пока огонь разгорится. Потом снова прижалась к Фредерику. Можно еще поспать. Пока он еще не пришел. Пока он еще далеко. Пройдет несколько часов, прежде чем он доберется сюда. Завтрашний день.
Стрельба в цель
Когда рассвело, мы быстро встали. Высыпали золу из котелка, свернули шкуру и собрали наши нехитрые пожитки. Мы покинули «Каракатицу», зажатую во льдах и ждущую весну, чтобы наконец погрузиться на дно. Там она притулится в какой-нибудь впадине и окончательно развалится.
Идти оставалось недалеко. Уже через несколько часов мы различили его вдали. Я знала, что это тот самый остров, даже когда он еще был точкой на горизонте. Таилось в нем что-то опасное и отвратительное, что-то недоброе. И чем ближе мы подходили, тем больше становилась точка и тем сильнее росла тревога.
Мы подошли к подножию высоких скал, теперь только они отделяли нас от опасности. Сердце скакало у меня в груди, будто конь, страх звенел в ушах, словно колокол. Мне казалось, что пираты видят нас, слышат нас, чуют наш запах, что они знают: мы близко, – я не могла избавиться от этого ощущения.
Фредерик развернул карту, долго и внимательно рассматривал ее, а потом сказал:
