– Закончила? – Голубка посмотрела на меня, оторвавшись от ужина.
Я кивнула и поднялась на ноги. Пиратку, работавшую сегодня на подъемнике, звали Свиная Харя. Это была высокая и худая женщина с жирными губами и облезлой меховой шапкой.
– Молодец, я смотрю, ты смышленая! – похвалила она, довольная, что скоро сможет вернуться на корабль.
Голубка с подозрением посмотрела на меня и на уголь в моей руке, но ничего не сказала. Проглотив последний кусок лосося, она поднялась с места. Свиная Харя отправилась за тачкой, а мы с Голубкой вышли под освещенное звездами вечернее небо.
Едва я успела постучать в дверь Белоголового, как она сразу распахнулась. Словно он поджидал нас. Увидев меня, он обрадовался и оживился.
– Это ты? – спросил он, взяв меня за подбородок.
Я была так изумлена и напугана, что не могла выдавить из себя ни слова. Белоголовый мокрой тряпкой отер мне лицо от угольной пыли. Закончив, он снова взял меня за подбородок и внимательно осмотрел, а потом расплылся в улыбке, такой широкой, что у меня от нее мурашки побежали по спине.
– Пойдем, – пригласил он в дом.
Я вошла в тепло и свет. А Голубка, как и вчера, осталась ждать снаружи, прислонившись спиной к покрытой инеем стене. Белоголовый закрыл дверь и направился к каким-то чертежам. Он внимательно их рассматривал, а потом подошел к своему аппарату. Волчица вздрогнула и зарычала, но Белоголовый не обратил на нее внимания. Он поднял с пола несколько листов бумаги.
– Я хотела спросить о Фредерике, – сказала я. – Моем друге. Он дал ответ?
Белоголовый продолжал внимательно рассматривать чертежи.
– Что ж, пора, – пробормотал он. – Но все ли мы продумали?
Он наклонился и осмотрел болты на аппарате, потрогал волчью упряжь и тут вдруг зверь сделал бросок и щелкнул зубами так, что я подумала: вот сейчас откусит ему руку. Но волчица не дотянулась. Белоголовый взглянул на меня, улыбнулся и покачал головой.
– Глупая скотина, – пробормотал он.
– Так как же Фредерик? – начала я снова, но Белоголовый с внезапным раздражением оборвал меня.
– Тихо! – он бросил на меня холодный пронзительный взгляд. – Сейчас не до глупостей, ты что, не понимаешь? Нам надо сконцентрироваться.
– На чем?
Я никак не могла взять в толк, почему он ведет себя так странно и почему был так рад меня увидеть.
– Что случилось?
Белоголовый внимательно посмотрел на меня, почти по-доброму.
– Что случилось? – повторил он, мотнул головой и рассмеялся. – Случилось чудо. Мне снова приснился сон. О ребенке, который придет ко мне с Правильным углем. И ты понимаешь…
Белоголовый сел на табурет напротив меня и снова взял меня за подбородок.
– Впервые… за многие годы… я разглядел лицо того ребенка. И это было твое лицо.
Он снова встал и подошел к аппарату. Теперь он действовал очень быстро: осмотрел детали, вычистил пальцем золу из купола, потом отступил на пару шагов и посмотрел на меня и на уголь в моей руке.
– М-мое? – переспросила я.
Он кивнул.
– Но… что если это был просто сон?
– Нет, – возразил он, на этот раз строго. Я уже убедилась, что настроение у него меняется мгновенно, и жди беды, если скажешь что-нибудь не так.
– Я же объяснял тебе вчера. Ты что, не слушала?
– Слушала.
– Некоторые сны больше чем просто сны, – сказал Белоголовый. – И когда проснешься, понимаешь, что они тебе хотели что-то сообщить, что-то важное. Мне много лет снился ребенок. Маленький. Он приходил ко мне с тем Правильным куском угля в руке. Однако лицо его всегда оставалось черным, поэтому я не мог его разглядеть. Этой ночью мне снова приснился сон, но ребенок в нем вытер лицо! Так же, как ты вчера.
Я молчала, не решаясь сказать ни слова. Выходит, именно я должна найти Правильный кусок угля для Белоголового? Нет, это невозможно. Я же оказалась здесь позже всех, я даже в шахте еще почти не работала. А что если этот самый Правильный уголь находился в том туннеле, откуда нас с Мики прогнали? Как я тогда его добуду?
Но Белоголового, похоже, все эти сложности не беспокоили, он был уверен, что сон подсказал ему правду. Он взял у меня уголь и направился к аппарату. Волчица стала переминаться, ощетинилась и оскалила зубы.
– Ты опять ее будешь бить? – я почувствовала, как ком подступает к горлу.
– Кого?
– Не надо ее бить, – взмолилась я. – Миленький, пожалуйста, не надо!
Тут Белоголовый догадался, что я говорила о волке – волке, которого он уже давно не считал за живого зверя, а обращался с ним как с вещью. Тогда он наклонил голову и улыбнулся – словно мать, которая собирается сказать ребенку, что лекарство надо пить, даже если оно горькое.
– Не думай об этом, – проговорил он. – А теперь пора нам вырастить алмаз.
Он благоговейно положил кусок угля в аппарат, как следует закрыл крышку и завернул все болты. Зажег фитиль в камере под куполом, а потом взял палку. Эту отвратительную палку, которая стояла у стены. Волчица словно почуяла ее запах и страшно испугалась. Белоголовый вынул шплинт из упряжи, и зверь побежал. Она бегала круг за кругом, а на нее сыпались удары.
Я зажала уши руками, зажмурилась и закричала – только бы не видеть и не слышать всего этого. Но взрыв я все-таки услышала и тогда открыла глаза.
Волчица остановилась. Испуганная и израненная, она замерла на месте, а Белоголовый вновь забил шплинт, отвернул болты и поднял крышку. Он осмотрел серую пыль, выражение его лица трудно было понять. Потом собрал золу и швырнул в меня.
– Что не так? – прошипел он. – Почему ты опять принесла бесполезный мусор?
– Извини, – пробормотала я.
– Ты что, плохо сортировала?
– Хорошо.
Белоголовый сел на стул и вдруг показался мне очень старым. Таким же усталым и высохшим, каким я видела его вчера, прежде чем в его взгляде блеснула новая надежда. Немного погодя он сказал:
– С этого дня ты должна очень-очень внимательно сортировать уголь. Ясно? Чтобы не пропустить по небрежности Правильный кусок угля.
– Хорошо, – сказала я. Выходит, он догадался, что в этот раз я схалтурила.
Белоголовый встал и распахнул дверь.
– Голубка! – позвал он.
– Да, папа?
– Отныне только эта девочка должна сортировать уголь. Ясно? Пусть она остается наверху и отдыхает, пока другие дети работают.
Он снова ласково посмотрел на меня.
– Так у тебя будет достаточно сил на поиски. – Он ненадолго задумался, а затем добавил: – И надо ее лучше кормить. Пусть Брагдер пришлет лососину и дичь, и… все, что питательно. Я поговорю с ним об этом.
