Но не будем забегать вперёд.
Я посмотрел на заполнившуюся траншею и вспомнил сказку о нетерпеливой лягушке, которая пыталась заниматься огородничеством. Вполне в её духе я завопил:
– Расти, моё зерно!
Хихикнув над своей (а скорее всего, пришедшей в память чужой) шуткой, я приготовился ждать, чтобы начать комбинировать пшеницу с пшеницей (если это была она, конечно).
– Терпение, – напомнил я себе, стараясь не думать о том, сколько ещё зомбятины придётся запихнуть в глотку. – Только терпение.
Справа плеснуло. Я повернулся и увидел спрута.
– Знаешь, на этом острове – вернее, поблизости от него, есть кое-что, чего я ещё не пробовал, – доверительно сообщил я монстру.
Я чувствовал себя очень уверенно. Ко мне вернулись силы и – что самое важное – гиперисцеление. Я пылал желанием новых свершений и побед, особенно когда победа сулила приличную еду.
– Время морепродуктов! – заорал я, схватил топор и прыгнул в воду.
Чувствуя угрозу, спрут испустил струю воды и отплыл подальше.
– Правильно! – похвалил его я. – Помнишь, ещё недавно я боялся тебя?
Моя добыча держалась у самой поверхности, сама подставилась под удар. Я остановился, занёс топор, и погрузился в воду. Беззвучно смеясь – я уверен, тварь засмеялась, – спрут уплыл прочь.
– Вернись! – завопил я и поплыл вслед. – Возвращайся и лезь в мою печку!
Я гнался за спрутом до южного берега, пытаясь одновременно плыть и замахиваться. На тот случай, если вы не поняли, объясню: это невозможно. Этот мир не даёт мне почесать голову, одновременно похлопывая себя по животу. Точно так же он не позволяет во время плавания заниматься чем-то ещё, кроме плавания. Я усвоил это после пяти трагикомических минут.
Затем спрут ушёл на глубину, а я поплёлся на берег под критический взгляд Му.
– Ну, не надо ничего говорить, – попросил я её. – Пришло время мастерить новую лодку.
Я её сделал. Пошёл на ней за целой стаей спрутов. Я выворачивался чуть ли не наизнанку и рубил воду.
Увы.
Уж в этой неудаче нет вины мировых законов. В принципе оно возможно. Думаю, вы уже пробовали, и у вас получилось. А я? Хорошо, что никого не было поблизости, и никто не заметил, насколько нелепо я выглядел.
Хм, почти никто.
– Му-у-у, – донёсся с берега критический голос.
– Ну да, почему бы тебе самой не подплыть и не попробовать? – ядовито осведомился я – и секундой позже понял, что она пыталась меня предупредить.
Оказывается, я отплыл далеко от берега – а с минуты на минуту зайдёт солнце.
– Завтра я попытаюсь снова, – пообещал я Му и заскользил назад, к берегу.
Та лишь фыркнула.
– Нет, я обязательно попробую! – упрямился я, хотя знал: она права.
На пути к своему наблюдательному пузырю я осознал, что моя идея рубить с лодки – тупиковая. Нужен другой метод и подход, возможно, совсем другой инструмент.
Солнце сменилось звёздами. Я стоял и думал, как поймать спрута. Но этой ночью идеи не хотели приходить в голову. Мысли бродили туда и сюда, не позволяя сосредоточиться на чём-то одном. Я вспоминал то первые дни на острове, то наблюдения через окно, то свой прежний мир. О нём вспоминалось немногое и туманное: раздражённые, покрасневшие глаза, болезненные судороги в пальцах, онемевшая от слишком долгого сидения задница. Что бы это всё значило? И почему сейчас? Словно мой мозг заволокло плотным туманом, и я понял это лишь теперь.
– Надо думать! – приказал я себе, отчаянно желая потереть виски.
Из леса вышел скелет. При виде монстра я понял, какой чепухой забит мой мозг.
– Лук! – воскликнул я и посмотрел на стрелу в поясе. – Почему я не подумал раньше?
Я ведь так долго хотел добыть лук – и почему-то забыл о его возможностях. К счастью, скелет показался за пару минут до рассвета. Я смог добыть и лук, и ещё одну стрелу.
– Вот теперь вы увидите, – похвастался я Му, завтракавшей в компании пары овец.
– Бе-е, – отозвалась чёрная, которую я назвал Кремешком.
– Правильно, – согласился я. – Надо тренироваться.
И я стал тренироваться. Всё утро я стрелял в дерево и сделался неплохим лучником. Я выяснил, насколько нужно поднимать лук и как натягивать тетиву, чтобы стрелять на нужное расстояние. К полудню я почувствовал себя готовым поработать с живой мишенью.
– Вы готовы? – спросил я у своей звериной аудитории. – Глядите, как работают мастера!
Животные даже не повернулись ко мне. Не доверяют.
– Вы погодите, – посоветовал я. – Вскоре явится печеный спрут.
Я приметил ближайшего спрута в дюжине блоков от берега, натянул тетиву, тщательно прицелился.
– Свись, – прошептала стрела и устремилась к цели.
– Ха! – крикнул я, когда стрела отыскала цель.
Спрут покраснел, испустил струю дыма, превратился в маленький чёрный объект, похожий на внутренний орган, и утонул.
Я не повторю тут слово, которое тогда прокричал. Не сказать чтобы я гордился своими неприличными словами, но, если бы давали приз за умение выдавать продолжительные и в особенности мерзкие ругательства – я бы его точно получил.
– Фрр-р, – выдохнула позади корова, будто говоря: «О чём ты думал? Ты составил план спасения мяса и стрелы?»
– Не знаю, – уныло ответил я.
Мне только теперь пришёл в голову способ не потерять стрелу.
Надо было что-нибудь привязать к ней или найти, как сплести сеть… или хотя бы подождать, пока он подплывёт ближе к берегу. Но почему я подумал об этом только сейчас?
Я принялся нервно расхаживать туда-сюда.
– Идиот! – пробурчал я. – Чёртов кретин!
Жаль, этот мир не позволяет хорошенько стукнуть себя же.
– МУУ! – перебила меня суровая подруга.
Я остановился и невольно взглянул на неё:
– Ты права. Бить себя – нелучший выход.
– Му-у, – спокойнее заметила корова, будто говоря: «Вот так-то лучше».
– Я знаю, я не идиот, – спокойно заметил я, – но с моим разумом что-то не так, словно он включается лишь иногда.
Я снова принялся расхаживать, теперь уже не столько в гневе, сколько в задумчивости.
«Хм, это не паника, не голод, но что-то новое. Хотя, не совсем». Я чувствовал: оно накатывает. Но лишь теперь, когда я сыт и перепуган до смерти, я могу хорошо рассмотреть эту умственную грязь.
Я ощутил, как во мне нарастает тревога. Только этого мне и не хватало!
– У вас есть идеи? – осведомился я у животных. – Отчего это может быть?
