Когда молчание затянулось, Леонид сделал неуверенный шаг вперед. Я обратил внимание, что повязка на ране у бедра, которую грек получил в крайней битве, полностью пропитана кровью.
– Спартак… – начал он.
– Лучше заткнуться! – грубо прервал я.
Он осекся, замолчал. Я поймал себя на мысли, что будь иначе, попытайся грек развить свою мысль, то я бы не сдержался. Ладони сжались в кулаки, и мне понадобилась вся моя сила воли, чтобы остаться стоять на месте с каменным лицом. Я обнажил свой гладиус, небрежно положил его на валун, затем встал по одну сторону камня, по другую сторону остались стоять мои полководцы. Отошел подальше от валуна, скрестил руки на груди.
Военачальники переглядывались между собой, явно не понимая, что я задумал.
– Что ты делаешь, брат? – прервал молчание Икрий. Грек покосился на Рута, который, как и все остальные, едва понимал, что происходит на поляне у валуна.
Рут пожал плечами. Я сделал еще несколько шагов назад.
– Тот, кто из вас больше не хочет видеть меня своим вождем, возьмет этот меч себе и станет вождем. – Мои глаза сверкнули озорным блеском. – Для чего ему придется убить меня!
Я показал, что безоружен, и снова скрестил руки. Заслышав эти слова, Рут было потянулся за своей спатой:
– Пусть только…
– Не вмешивайся! – Я грубо пресек гопломаха.
Рут вздрогнул, но, надо отдать должное ликтору, отошел в сторону и убрал руку со спаты прочь. Каждый из бравых гладиаторов, которые стояли сейчас по ту сторону валуна, могли сразиться со мной на равных в честном бою. Что же будет, если я окажусь безоружным? Я почувствовал приятный жар, который растекся по всему телу. Кровь в моих венах была готова закипеть. Мелькнула мысль, что все пятеро полководцев могут наброситься на меня одновременно и убить. Я понимал, что в данный момент моя жизнь повисла на волоске, но был готов дорого заплатить за то, чтобы посмотреть в глаза предателю, как, несомненно, стоило называть человека, пустившего в лагере слух о моей измене.
Трудно представить, как проводил советы прежний Спартак, как мёоезиец справлялся с неповиновением, но для себя я твердо решил, что выберу собственный путь. Мне следовало узнать, кто из этих людей все еще оставался на моей стороне, а кто нет. Зная, какой огонь горит в сердце каждого из гладиаторов, не приходилось сомневаться в храбрости моих военачальников. Тот из них, кто больше не считает меня вождем, подойдет к валуну и возьмет меч в руки, чтобы сразиться насмерть. Я шел на риск сознательно, но был твердо убежден, что только так смогу вернуть своим полководцам былую веру в вождя восстания!
Время шло. Мои глаза сузились и не видели никого, кроме застывшего будто статуя Ганника, которому, по сути, предназначался мой вызов. Гладиатор равнодушно взглянул на меч, лежавший на валуне, перевел взгляд на меня. В его совершенно безжизненных глазах что-то блеснуло. Каждая мышца на моем теле напряглась, в струну вытянулись сухожилия, глазами я измерил расстояние, отделяющее нас, прикинул время, которое понадобится Ганнику, чтобы меч оказался в его руках, попытался просчитать возможные варианты развития событий. Но вместо того, чтобы сделать шаг вперед, Ганник сказал:
– Начинай совет, мёоезиец, тот, кто тебе нужен, мертв!
– О ком ты говоришь? – Я нахмурился.
Оживились полководцы, все как один уставились на Ганника.
– Я говорю о Висбальде, – с пренебрежением в словах сказал гладиатор. – Если бы не он, все сложилось бы по-другому…
Он не договорил, потому что эти слова стали настоящим ударом для молодого Тирна, который относился к Висбальду как к старшему брату.
– Обманщик! – вскричал юный галл.
Ганник посмотрел на Тирна с презрением.
– Это еще кто, мёоезиец? Выкормыш Каста? Сразу видно, от какой груди ты оторвал этого мальца! – пренебрежительно фыркнул гладиатор. – Прежде чем привести его на совет, тебе следовало хорошенько отмыть его, чтобы он мог встать в один ряд с по-настоящему свободными людьми!
Тирн потерял дар речи. Перца добавлял тот факт, что Тирн участвовал в совете военачальников впервые и хотел показать себя с лучшей стороны. Он выхватил свой меч и, вне себя от ярости, бросился на Ганника. Юный полководец атаковал стремительно, делая ставку на разовый удар. Ганник, несмотря на свой удручающий внешний вид, играючи отбил чудовищный по силе удар галла. Тирн дрогнул, не сумел удержать в руках гладиус, попятился. Юный полководец огляделся, ища в снегу упавший меч. Рукоять гладиуса рассвирепевшего Ганника врезалась в лицо Тирна, из носа его брызнула кровь, пачкая торакс и плащ. Кровью залило снег и валун. Тирн плашмя плюхнулся наземь, схватился руками за переносицу и приглушенно застонал. Ганник ударом ноги опрокинул его на спину, перехватил меч, взревел и двинулся к поверженному противнику. Между ними вырос Рут.
– Убери гладиус, Гай, или я достану спату, – зарычал он.
Рут единственный из всех офицеров успел среагировать на происходящее. Икрий, Тарк и Леонид застыли с открытыми ртами, выпучив глаза. Я наблюдал за происходящим со стороны. Становилось жарко. Вмешайся я сейчас, и это бы значило, что я занял чью-то сторону во внутреннем конфликте своих военачальников. Делать этого я не хотел, так как не знал, кто из полководцев поддерживает меня.
Ганник презрительно фыркнул, но опустил меч, возможно, понимая, что в бою со свежим Рутом перевес будет не на его стороне. Гопломах что-то пробурчал себе под нос, рывком поднял на ноги Тирна. Галла после пропущенного удара покачивало, поэтому Рут придерживал его под локоть, чтобы тот снова не упал. Тирн зажимал рукой сломанный нос. Кровь просачивалась сквозь пальцы, капала на снег. Ганник смотрел на Тирна с подчеркнутым безразличием. Он поднял меч галла, упавший в снег, и бросил Руту. Было ясно, что Тирн не сможет присутствовать на совете. После того как Рут убедился, что галл пришел в себя, Тирн медленно поплелся в лагерь.
Я ждал, пока полководцы успокоятся, и не спешил забирать свой гладиус с валуна. Пришла мысль, что если Ганник передумает и примет мой вызов, то мне придется тяжело в этом бою. Я встретился глазами с кельтом. Хотелось быстрее продолжить прерванный разговор.
– Ты обвиняешь покойника, подумай, прежде чем ты будешь говорить что-то дальше, – твердо сказал я.
– Ты хотел знать, кто ослушался приказа? Я назвал тебе вполне конкретное имя! – уверенный в своих словах, но уже раздраженный, продолжил Ганник. – Висбальд нарушил строй, ослушался приказа Каста…
– Каков был приказ? – перебил я гладиатора.
– Ударить и отступить! – вдруг проскрежетал Ганник. – Висбальд бил первым! Он должен был пошатнуть римский строй, после отступить, чтобы ударил Тарк, а потом Икрий и Леонид! Каст считал, что легион претора следует измотать непрерывными атаками, и назвал наш план «волна». И именно Висбальд виноват, что все покатилось в тартарары! Тарк увидел, что Висбальд не отступает, начал бить дезертиров… – Ганник не договорил и отчаянно махнул рукой.
