– Нам пора, – тихо сказал я.
– Ты присоединишься к нам на поле боя, Спартак? – спросил галл.
Я улыбнулся.
– Не знаю, Тирн! Зачем тебе я, если за тобой твой легион?
Галл замялся, я крепче сжал его плечо, чувствуя, что мышцы Тирна напряжены.
– Поступай по совести, и ты придешь к победе, – сказал я.
– А что, если я ошибусь с ударом?
– Не ошибешься, – я медленно покачал головой. – Главное, не думай об этом!
На этот раз Тирн ответил мне своей искренней широкой улыбкой. Позади нас уже выросли Крат и Галант. Настал черед выступать нашему конному отряду. Я нехотя убрал руку с плеча Тирна, мы крепко обнялись напоследок.
– Удачи, Спартак! – выпалил он на одном дыхании.
Я, Крат и Галант запрыгнули на своих коней и резко свернули с протоптанной ногами римлян дороги. Легион за нашими спинами взорвался громким криком «Свобода!».
Глава 7
– Не гони, Спартак! Ты загонишь коня! – который раз за последний час выкрикнул Крат.
Я стиснул зубы. Галант и Крат каждый раз остужали мой пыл, когда я переводил Фунтика на полный галоп. Для себя я решил, что рискну своим жеребцом, если сумею выиграть несколько часов у Марка Красса и помочь Ганнику подготовиться к взятию Фурий.
– Ты хочешь пойти пешком? – съязвил Галант.
Я ничего не ответил, но придержал коня, переведя вороного на рысь. Мысль, что несчастное животное может не выдержать взятого темпа и взмылиться, а путь в Фурии придется продолжить пешком, никак не укладывалась в голове. Но уже сейчас Фунтик тяжело дышал, пусть и справлялся. Я знал, что Крат и Галант не посоветуют плохого, но с трудом боролся с горевшим внутри меня пламенем.
– Ведите! – бросил я, придерживая коня и выпуская Крата и Галанта вперед.
– Доверься, мёоезиец! – бросил на ходу парфянец.
Я снова промолчал. Голова была забита другими мыслями, которые терзали меня с тех пор, как мы покинули легион. В отличие от Кротона, жители которого благосклонно отнеслись к восставшим, вопрос о расположении фурийцев оставался открытым. Прежний Спартак удачно штурмовал Фурии прошлой осенью и разбил вблизи городских стен лагерь. Повстанцам удалось взять под контроль серебряные рудники и торговые потоки, что позволило Спартаку пополнить запасы арсенала и провианта. Однако все было не столь однозначно, как казалось на первый взгляд. Среди повстанцев мне не раз приходилось слышать, что ряд городов в Южной Италии активно поддерживали прежнего Спартака. Во время марша мёоезийца к Сицилии многие города оказывали силам сопротивления посильную помощь. Местное население активно снабжало рабов провиантом, восстание пополнилось живой силой и регулярно получало данные о передвижении римских войск. Я объяснял для себя поведение италиков их ненавистью к существующему режиму и попыткой вернуть старые долги за поражения в союзнической войне, принесшей множество потерь и лишений. Теперь, когда Гней Помпей Магн поставил точку в споре в затянувшейся войне с марианцами, последовательно выдворив Марка Перперна Вейентона из Сицилии, Гнея Домиция Агенобарба из Африки и вот теперь Квинта Сертория из Испании, италики не рискнули выступить против Марка Красса в открытую. Помощь оказывалась дистанционно, скрытно от внимания претора и всевидящего ока Рима. Будь иначе, Красс, который обладал проконсульскими полномочиями и горячим нравом, мог наломать дров. Я проводил параллель с Кротоном. Напрашивался вывод: не был ли штурм Фурий хитрым ходом мёоезийца, отводом преторских глаз… Рут, которому я задал этот вопрос напрямую, толком ничего не ответил мне. Но после разговора с гопломахом мне стало известно, что фурийцы были не прочь помочь повстанцам, разбившим лагерь у их стен. Прежний Спартак действовал очень скрытно, поэтому информации, которую я мог назвать достоверной, было крайне мало. Единственное, что я знал наверняка, – разъяренный Красс ввел в город свой гарнизон и подверг жителей Фурий жестоким наказаниям, перед которыми померк ужас печально известных децимаций.
Наше положение усугублял тот факт, что новость о прорыве повстанцев через линию Красса вряд ли успела добраться до бруттийских и луканских городов. Не стоило ждать радушного приема от луканцев, которые мысленно уже похоронили нас на Регии. Я ждал, что Фурии, Петелии и Консенции окажут моим полководцам ожесточенное сопротивление. В таком случае кошмар Кротона, который был лишь одной большой иллюзией для города-порта, мог стать чудовищной реальностью для Фурии, Петелии и Консенции. Но таковы были правила игры, в которой сделать шаг назад значило проиграть. В случае схватки с римлянами на стенах гарнизона разъяренные мыслями о мести повстанцы могли оставить на месте городов руины.
С такими мыслями, которые не оставляли меня ни на минуту, мы покрыли большую часть нашего пути. Наконец, Галант указал на небольшую сосновую рощицу и предложил сделать привал, чтобы наши кони отдохнули и набрались сил для завершающего рывка.
– Останавливаемся, – скомандовал я.
Мы свернули к чаще, спешились. Привязали лошадей к стволу сосны и бросили наземь сена из мешка, который предусмотрительно взял с собой Крат. Кони довольно заржали. Я показал гладиаторам, как следует разминать затекшие в пути мышцы, чтобы нормализовать кровообращение. Оба принялись усердно повторять упражнения за мной.
– Действительно, помогает, – пробурчал Крат, разминая затекшую шею.
– Откуда ты знаешь про это? – спросил Галант, для которого гимнастика была в диковинку.
Я промолчал. Настроения вести пустой треп сейчас не было.
– Спартак, подкрепись. – Крат протянул мне кусок вяленого мяса.
Закончив гимнастику, он вытащил из своего бурдюка тормозок, в котором лежала фляга с водой, несколько кусков мяса и сухари.
– Спасибо, не голоден, – отрезал я.
Есть действительно не хотелось. Голова была занята совсем другим. Я не знал, как обстоят дела у других кавалерийских групп, и сходил с ума. Что, если всадники забыли кодовые слова, которые следовало назвать Икрию и Тарку? Мысли глодали, и мне было не до пустого желудка.
Крат пожал плечами и бросил мой кусок мяса обратно в бурдюк, а сам с предвкушением отряхнул соль, которой было тщательно сдобрено мясо, вгрызся зубами в небольшой кусок, поморщился, когда кристаллики соли попали на потрескавшиеся губы. Галант в это время мучился с сухарем, который никак не удавалось разломать. Когда галл наконец разломил хлеб, то бросил небольшой кусок чавкающему парфянцу. Тот, поймав сухарь, довольно кивнул. Не успел Крат приступить к трапезе, как его конь вдруг заржал. Животное натянуло поводья, зафыркало.
– Скажи, чтобы жрал свое сено молча, – недовольно протянул Крат.
Галант отмахнулся.
– Наверное, неподалеку хищник, – предположил он.
– Да срать я хотел, пусть заткнется, – возмутился гладиатор.
Я не обратил внимания на их диалог, но заметил, что охапка сена, которую высыпал для своего коня Галант, осталась нетронутой. Впрочем, нетронутым осталось сено и у других лошадей. Наверное, гладиатор был прав, когда предположил, что неподалеку появился хищник, а потому у лошадей пропал аппетит. Я понятия не имел, какая тварь водится в этих местах, но поверил Галанту на слово.
