К тому моменту, как последние распоряжения были отданы, пришли вести с городских стен. Караульные доложили, что Помпей разбил в полулиге от Фурий свой лагерь. Стоя на гарнизоне, я видел, как гордо развевались по ветру серебряные аквилии непобедимых легионов. Помпей в отличие от Красса отнюдь не намеревался брать нахрапом городские стены и вовсе не спешил атаковать. Возможно, Гней хотел прояснить, что произошло накануне у фурийских стен, прежде чем перейти к решительным действиям. В душе я понимал, что стоит Помпею отдать приказ – и Фурии падут стремительно. Легионам Магна не помешает наша отвага и ловушки, которыми был усеян город вдоль и поперек. На одного вымотанного ночной схваткой повстанца приходилось несколько свежих головорезов Помпея, профессионалов своего дела…
Будучи в очередной раз загнанным в угол, я не вешал нос. Отчаянные, готовые умирать гладиаторы заберут с собой не одну душу профессионального, но холодного римлянина! Красс не даст соврать, – думается, проконсул хорошо усвоил сегодняшний урок! Перцу добавляли две тысячи легионеров-заложников, которые томились в наших амбарах в ожидании своей судьбы. Помпей, как и Красс, претендовал на нечто большее, чем роль цербера на границах Рима, и, безусловно, хотел сделать широкий шаг на пути укрепления своих политических позиций. Таким шагом могло стать освобождение из амбаров томящихся там бедолаг. Тщеславие Магна наверняка тешило его надеждами показать себя во всей красе накануне испанского триумфа и сделать свои позиции в Риме непоколебимыми. Помпей спал и видел, чтобы лучами своей воинской славы затмить лучшего полководца того времени Луция Лукулла. Я не посылал гонцов в лагерь римлян – все было ясно без лишних слов. Тем, кто находится за стенами Фурий, нечего терять. Наш настрой по взятым в заложники римлянам также был прост – именно головы легионеров сотнями полетят с городских стен в ряды стройных римских когорт победоносного полководца, если тот не захочет идти с нами на диалог. Кровь зальет узкие улочки Фурий и сольется с Тибром!
Все это следовало переварить Гнею Помпею Магну. Данный факт объяснял бездействие могучего полководца. Любой непродуманный шаг вел Магна к репутационным потерям, которые он не имел права нести, если хотел забрать славу Красса в свои руки. Впрочем, Красс, чья попытка покончить с восставшими закончилась небывалым для римлян разгромом, несмотря на все вверенные ему сенатом регалии, теперь вряд ли сможет когда-нибудь избавиться от клейма неудачника. Слухи, которые с недавних пор поползли по Италии, играли Помпею на руку. Лучшие умы Рима уже сравнивали ужас рабского восстания с гибельным для Республики вторжением Ганнибала, когда варварский полководец сумел подвести свои войска к Вечному городу. В то же время я прекрасно осознавал, что Помпей желает в кратчайшие сроки покончить со взбалмошными рабами, чтобы красиво поставить точку там, где у Красса раз за разом получалось ставить бесконечные многоточия.
Как бы то ни было, теперь судьба столкнула меня лоб в лоб с одним из величайших полководцев древности. Я принял вызов. И будь что будет! С этими мыслями я спустился с гарнизона и по бурлящим фурийским улочкам двинулся в наш штаб – таверну, где мы разговаривали с Ганником накануне. Через час я назначил совет, куда должны будут прийти все мои военачальники.
* * *
Меня поднял голос Рута. Гопломах с выпученными глазами забежал в комнату таверны, где я отдыхал.
– Спартак! Вставай, мёоезиец! – закричал он.
Я вскочил с кровати, с трудом разлепил глаза, ища рукой меч, который оставил рядом.
– Рут? Что случилось? – спросил я, видя возбуждение на его лице.
– Помпей прислал Варрона Реатинского, который желает говорить только с тобой! – заявил гопломах.
Мне понадобилось время, чтобы переварить эти слова. Сон как рукой сняло. Я поднялся с кровати, размял затекшие мышцы, схватил свой меч.
– Кто такой этот Варрон?
– Легат!
– Где он? – серьезно спросил я.
– У ворот! – выпалил Рут. – Их там шестеро!
– Так заведи их в город! – Я чуть было не подпрыгнул на месте, узнав, что делегация Помпея давно стоит у городских ворот, а мы теряем драгоценное время, которое могли бы провести за столом переговоров.
Рут бросился выполнять мой приказ и исчез в дверях, которые даже не удосужился закрыть. Я знал, что выгляжу отвратительно. Не найдя ничего лучше, я попросил у хозяина таверны воды. Умылся, привел себя в божеский вид. Несколько минут ушло на то, чтобы уложить торчащие в разные стороны сальные волосы. Мокрыми руками я расправил свою консульскую тогу, прямо в которой завалился спать. Не хотелось показывать людям по ту сторону стены, насколько паршиво выглядит сейчас вождь восстания.
– Как я выгляжу? – строго спросил я у толстого грека, когда тот появился в дверях, чтобы узнать, нужно ли мне что-то еще.
Старик многозначительно улыбнулся. Выглядел я действительно паршиво.
– Варрон Реатинский? – пропыхтел старик.
Я вопросительно посмотрел на хозяина таверны.
– Помпей прислал к вам Варрона, Спартак?
Я приподнял бровь, насторожился.
– Ты что-то об этом знаешь?
– Не то чтобы знаю, – пожал плечами грек. – Читал его сатиры! Это известный ученый и поэт!
В отличие от хозяина таверны я слышал имя Варрона Реатинского впервые в жизни. Через несколько минут в дверях послышался шум и топот сапог. Я услышал голоса.
– Заходит тот, кто будет говорить. – Голос принадлежал Руту.
– Я. – Высокий голос, говоривший на чистом латинском без всякой примеси.
– Тогда ты заходи, остальные подождут здесь, – отрезал Рут.
В проеме показался Рут, за ним в дверях вырос невысокий римлянин с надменным взглядом и презрительной улыбкой на лице. Он застыл на пороге, осмотрелся и, по всей видимости оставшись удовлетворен увиденным, шагнул в мою комнату. На вид ему было чуть больше сорока лет. Черные как вороново крыло кудрявые волосы, борода, белоснежная кожа, но нездорово бледные губы и ровный нос. Он кутался в плащ пурпурного цвета, под которым можно было различить торакс.
– Значит, ты Спартак? Ты тот самый раб, который наделал так много шума? – писклявым голосом надменно спросил он, с любопытством рассматривая меня.
Я почувствовал себя некомфортно под взглядом римского легата. На лице Рута появилось возмущение, и гопломах было хотел выразить его, уже готовый схватиться за рукоять своего гладиуса, но я остановил его взглядом. Не стоило начинать разговор с угроз и оставлять о себе неприятное впечатление. Этот посол мог говорить что угодно и вести себя ровно так, как пожелает! Оставалось только, чтобы его слова в полной мере отражали суть разговора, с которым он сюда пришел.
– Это я! С кем имею честь говорить?
– Марк Теренций Варрон! – представился римлянин. – Если тебе, конечно, что-то говорит мое имя! Впрочем, это неважно! Надо признать, я не зря бросил все свои дела в Риме и вновь встал под знамена Магна! Именно здесь пишется история! А я люблю историю, раб! Во многом поэтому я здесь.
