— А теперь я передаю слово, — сказал в микрофоны Мик, поблёскивая стёклами очков, — моему великому учителю, наставнику и другу, первому Генеральному секретарю обновлённой Организации, герою Земли — Иоанну Николасу Чарльзу Касидроу.
Иоанн встал и медленно, давая залу отгреметь аплодисментами, поднялся на трибуну и пожал руку Мику.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — шепнул ему на ухо директор «Меча». — Я читал твою речь и думаю, что это — совершенное безумие.
— Понравилось? — спросил Иоанн.
— То, что нужно, — кивнул Мик, сходя с трибуны. Иоанн повернулся к публике, облокотился о трибуну и посмотрел на встроенный экран. На нём уже появился заготовленный для него текст. Маленькие буковки ускользали от взгляда, но они ему и не требовались — он помнил свою речь наизусть. Он перевёл взгляд в зал.
— Уважаемые делегаты. Господин председатель. Дамы и господа. Я — историк, и мой взгляд на мир специфичен. Я верю, что когда мои коллеги из будущего будут описывать наше время, когда потомки обернутся и посмотрят назад, с похвалой или с разочарованием, они скажут: «Двадцать первый век был Веком возможностей». Никогда раньше человечество не существовало в столь благоприятных условиях. Никогда раньше наше развитие не было столь стремительно и столь позитивно, никогда раньше человечеством не управляли с большей мудростью и сознательностью. Двадцатый век стал веком трёх разрушительных войн: Первой мировой, когда старая Европа совершила самоубийство из-за целей неведомых, непонятных и несуществующих; Второй мировой, когда мир объединился против абсолютного зла и победил; и холодной войны, на долгие годы привившей нам взаимное недоверие и страх. В двадцать первом веке мы встали перед выбором. Мы могли идти дальше по пути самоистребления или воспользоваться возможностями нового времени и начать всё с начала. Будущее — это не прямое продолжение прошлого и даже не прямое следствие сегодняшнего дня. В будущем возможно всё, потому что будущее творится не вчера и не сейчас, оно создаётся нашим решением что-то сделать или чего-то не делать завтра. Будущего не существует — его творят наша вера, наше воображение, наша воля.
Я счастлив сказать, что мы сумели это понять. И если двадцатый век поставил под сомнение нашу сущность как разумных и моральных существ, то двадцать первый век нас реабилитировал. Часто мы вновь оказывались на краю пропасти, но наша вера, наше воображение и наша воля спасли нас. Пожалуй, впервые человечество смогло объединиться не против чего-то, а во имя чего-то. Свобода, правда, добро и любовь — вот на чём мы строим будущее, и мы не стыдимся громких слов, потому что сегодня, здесь и сейчас они к месту более, чем когда-либо.
Каждый человек на Земле может получить образование и медицинскую помощь. Каждый человек на Земле может высказать свою точку зрения без страха и знает, что, случись что, весь мир придёт к нему на помощь. Более того, сегодня каждый человек на Земле может пройти НБп, стать лучше, сильнее, умнее. Этими достижениями я горд. Всё то, чего было лишено моё поколение, боровшееся с бедностью, с безграмотностью, с бесконечными экономическими и политическими кризисами, жившее в страхе перед завтрашним днём и его опасностями, всё то, чего не было у нас, есть у новых поколений a priori.
Завидую ли я им? Да, отчасти. Счастлив ли я за них? Да, безмерно. И я особенно горжусь тем, что мы сумели остаться людьми и сохранить ценности, которые веками вели нас в будущее. Мы наконец признали, что моральные законы в наших сердцах важнее, чем любые кодексы, и расшифровали их в «Акте Касидроу», единогласно поддержанном Генеральной Ассамблеей, парламентами Европы, Америки и Азии, законодателями всего мира.
Но невозможно останавливаться на достигнутом и невозможно почивать на лаврах, думая, что все проблемы остались в прошлом. Мы всё ещё несовершенны, и я часто вспоминаю Карла Густава Юнга. Он написал однажды: «Похоже, мы лучше защищены от неурожая, наводнений и болезней, нежели от нашей жалкой духовной неполноценности, которая, видимо, не в состоянии серьёзно сопротивляться психическим эпидемиям». Он имел в виду эпидемии идеологий, охватившие мир в двадцатом веке, но так и не истреблённые окончательно — в отличие от чумы, оспы, сибирской язвы, рака или Болезни. Послушайте, что говорят люди в Сети, почитайте книги, которые пишут антиглобалисты, обвиняя нас с вами в узурпации власти и попрании их священного права. Права суверенного государства.
Каждый раз, когда мы глядим на карту мира, мы видим ужасающие рудименты двадцатого века. Границы между государствами, уродливые шрамы, которые исполосовали тело Земли, нашей общей родины. И если, не приведи Господь, когда-нибудь в будущем человечество опять заболеет, то из этих отвратительных линий проявится страшный лик нового Средневековья.
Суверенное государство — самое безнравственное изобретение человека, и прав был доктор Джонсон, сказавший, что патриотизм — последнее прибежище негодяя. Когда в соседнем доме убивают человека, вы не имеете права стоять и смотреть, оправдываясь трусливыми словами о «суверенитете» и «внутреннем деле каждого». Когда вы из ваших окон видите, как убивают детей, вы не имеете права искать себе оправданий, у вас не может их быть. Ваш долг как человека — всегда и везде помогать людям. Наша единственная национальность, наша единственная нация — это человечество, наша единственная родина — это Земля.
К счастью, я уже давно не слышал гнусных причитаний о суверенитете в стенах Организации. Но напоминанием нам о нашем позоре, когда мы, любуясь нашими детьми, закрывали глаза и уши, чтобы не видеть страданий и не слышать стонов детей соседских, — напоминанием об этом остаются государственные границы. Мы, британцы, понимаем важность традиций и символов. Свастика Третьего рейха, имперский орёл и Рейхстаг в Берлине тоже могли бы служить отличными напоминаниями, но тем не менее они были взорваны и снесены, и главной памятью о рейхе для нас был, есть и будет Нюрнбергский процесс.
На нём главный обвинитель от Франции Франсуа де Ментон сказал замечательные слова, которые я хочу процитировать. Он сказал: «Мы все были истыми солдатами, в форме или без формы, каждый в отдельности и все вместе, солдатами великой надежды, которая в течение веков питалась страданием народов, великой надежды на лучшее будущее для человечества. Эта великая надежда порой спотыкалась на своём пути, порой сбивалась с него, порой лукавила сама с собой; ей был знаком страшный возврат к варварству, но она всегда находила правильный путь и в конечном итоге оставалась могущественным рычагом человеческого прогресса. Эти вечно возрождающиеся стремления, это постоянное беспокойство, никогда не проходящая тревога, постоянная борьба со злом — отличительные черты человеческого величия».
Государственные границы сегодня — это линии на песке, которые сровняет первый же прибой. Во имя ушедших, погибших в борьбе с ужасном злом человеческой натуры и поднявших стяг человечества на неведомую доселе высоту, во имя тех, кто умер, чтобы жили мы, и во имя тех, кто сейчас покоряет космос и посылает нам сигналы сквозь холодную пустоту… во имя их всех государственные границы, не значащие ничего, но являющиеся клеймом на нашем лице, должны быть упразднены. Слово «суверенитет», которое принесло лишь горе и страдание, приучило нас к безразличию и вернуло нас к первобытным временам, воскрешая звериные инстинкты и стравливая между собой, должно стать нарицательным.
