— В марте выйдет, я надеюсь, ты…
— Я тебя поздравляю, если ты за этим звонишь.
— А что мама? Мелисса сказала, операция прошла хорошо…
— Её оперировали неделю назад.
— Я знаю.
— Я рад, что хотя бы Мелисса тебе сообщает.
— Прости, но я же говорю, я должен был…
— Мама сейчас дома, она чувствует себя хорошо.
— Пап, я говорил с министром…
— Ты ему звонил?
— Нет, он позвонил мне.
— Так когда ты собираешься вернуться в Лондон? Я думаю, тебе надо заехать сюда перед Брюсселем…
— Пап, нет… Я пока не вернусь. Пап?
— В каком смысле, Иоанн?
— Я пока… я пока останусь здесь.
— Вы закончили съёмки?
— Да, и…
— И ты закончил свою «вторую книгу»?
— Практически, есть там пара моментов…
— Но она выходит в марте, и тебе нужно будет проводить презентации и ехать в Нью-Йорк?
— Не совсем… То есть, да, в Нью-Йорк, а Лондон запланирован на август.
— Август?
— Там будут премьеры по миру… В общем, я буду, наверное, к лету и…
— К лету?
— Да…
— О чём ты говорил с министром, Иоанн?
— Я сказал ему… Пап, я не вернусь.
— Не вернёшься?
— Да. Я ему это сказал.
— То есть министр Европейского союза лично предложил тебе должность, а ты сказал «нет»?
— Пап, я не…
— Ты помолчи. Дай мне закончить!
— Отец, я не…
— Форин-офис, я так понимаю, ждала та же судьба? Тебе предложили кресло зама, насколько я знаю, да? А ты их послал к чёрту, сынок?
— Я их поблагодарил, и они…
— А они, конечно же, расплакались и попросили у тебя прощения за то, что предложили должность, о которой другие мечтать не смеют?! Или что, сказали, мол, мы всё понимаем, исписать ещё двести страниц макулатуры — это важнее?
— Важнее, чем что?
— Чем всё!
— Отец, я не буду с тобой разговаривать в таком тоне…
— В тоне?! Иоанн, ты забыл одну вещь.
— И что я забыл?
— Ты всё забыл! Всё!!
— Пап, не злись, мы ведь говорили об этом с тобой, я сейчас хочу заняться чем-то другим, мне так…
— «Осточертела политика»? Ты ведь это хочешь сказать, да? Ты устал от всего, ты хочешь отдохнуть… Тебе дали полтора года отпуска, тебя отпустили на твои презентации и разрешили делать фильм, к тебе отнеслись более уважительно, чем стоило бы! Действительно, за бестселлер платят больше, и сидеть на съёмочной площадке интереснее, чем на переговорах, но, Иоанн, дело ведь не в фильмах и не в книгах, ты что, думаешь, я не понимаю?
— Это я сейчас не понимаю.
— Дело в твоей актрисе?
— Она очень хорошая, отец.
— И мне бы стоило с ней познакомиться?
— Я бы хотел, чтобы вы с мамой к нам прилетели…
— Но мы не прилетим, Иоанн.
— Пап, пожалуйста. Она мне очень, очень нравится, я без ума от неё, и я думаю…
— Я рад за тебя, сын. Но мы не прилетим.
— Да почему?! Почему ты такой упрямый, почему ты не можешь просто…
— Потому что работа, сынок, — это не развлечение! Ты думаешь, мне нравится заниматься всем этим дерьмом, всем этим политическим дерьмом, как думаешь? Да я блюю от всего этого, я каждый день жму руки людям, которым следовало бы набить морду! Потому что работа — это не развлечение и не призвание, Иоанн, как твои книжки и твоё «творчество»…
— …
— Работа — это ответственность. Я говорил тебе про ответственность, но ты меня не слушал, ты витал в облаках, как обычно!
— Я не отказываюсь! Пап, я готов, я же работал в Джакарте, и…
— Что «и»? Ты мне хочешь сказать, что тебе один раз повезло, и весь мир офигел? Миллиард человек в мире живёт за чертой бедности, меньше чем на два доллара в день, Иоанн, два доллара в день, ты понимаешь?
— Да, отец, я знаю это…
— Семьсот миллионов не умеют читать и писать, пятнадцать тысяч детей каждый день умирают от голода, каждый десятый младенец рискует не дожить до четырёх лет. Пять с половиной миллиардов страдают от нехватки питьевой воды! Двести миллионов беженцев, пять объявленных войн и двадцать три необъявленных. В семи странах мира, где живёт пятьсот семьдесят миллионов человек, рубят головы за отречение от Мухаммеда, а сорок два процента мусульман Земли поддерживают радикальный ислам и шариат!
— Пап, я…
— В этом мире мы живём, Иоанн, и мне жаль тебя огорчать. Ты и правда проявил себя с лучшей стороны, ну и что? Ну и что дальше? Работать нужно каждый день, каждый божий день брать на себя ответственность! Ты думаешь, это игра? Чёртов роман?..
— Отец, я знаю это всё, прости…
— Ты очень меня разочаровал, сын.
— Прости, если так, я помню, что ты говорил, просто…
— Ты плохо помнишь.
— Пап, я…
— Пока.
— Отец!..
Он отключился.
28–29 апреля 2028 года. Лос-Анджелес
Иоанн проплыл десять метров брассом, перевернулся, оттолкнулся ногами от бортика бассейна и нырнул с головой. Прохлада воды контрастировала с жаркими квадратами солнечного света, льющегося из больших прямоугольных окон. Иоанн доплыл под водой до середины бассейна, осмотрел пузырящиеся щели по бокам и отбелённую плитку дна, вынырнул и встряхнул головой, как довольный пёс.
Пахло ароматическими маслами и хлоркой. Волны плескали по бортикам. На одном из шезлонгов валялись халат и полотенце.
Он услышал шлёпающую походку и опять нырнул, дотронулся ладонями до дна, попытался остаться в таком положении подольше, но не смог и всплыл на поверхность. Около шезлонгов стояла она, босая, но в джинсах и рубашке.
— Звонил Вултон, — сказала она, — он жалуется на тебя.
— Доброе утро, дорогая. — Иоанн смаргивал капли.
— У тебя тут душно. — Девушка встряхнула распущенными рыжими волосами и расстегнула пару пуговиц рубашки.
— Присоединяйся! — он плеснул в неё водой.
— Хватит баловаться! — приказала она. — Вултон говорит, ты до сих пор не одобрил обложку британского издания!
Он промолчал. Она подошла к одному из шезлонгов, взяла валяющийся там мяч для водного поло и швырнула в него. Иоанн попытался увернуться, но погрузился и хлебнул воды. С фырканьем он подплыл к бортику.
