Иоанн обошёл стол, и его познакомили с членами семьи Нам Туена. У него оказалась милая маленькая жена, выглядевшая чуть старше своих лет, но улыбчивая и искренняя на вид. Её сопровождала очень похожая на неё приветливая дочь, судя по мелодичному голосу увлекавшаяся вокалом. Нам Ен, сын Нам Туена, низко поклонился Иоанну. На лацкане его пиджака Иоанн заметил китайский флаг и взмывающую ракету, что демонстрировало его принадлежность к компании «Шугуан», полугосударственной космической корпорации.
Вскоре появился и сам Нам Туен: Иоанн, который вёл в это время светскую беседу с его женой о повседневной жизни в Калифорнии, заметил, как все вокруг поворачивают головы и стараются говорить тише.
Нам Туен, улыбаясь, прошёл зал насквозь, повторно со всеми здороваясь. Поклонившись вице-президенту, он обошёл стол и встал рядом со своей женой. Та мгновенно взяла его под руку — они оказались одного роста.
— Иоанн Касидроу, — представился Иоанн, пожимая руку Нам Туену.
— Господин государственный секретарь, — ответил Нам Туен, выуживая его должность из памяти и соотнося лицо с должностью. — Рад, что вы здесь.
— Примите мои искренние поздравления, — сказал Иоанн. — Я понимаю, сколько труда вам пришлось приложить, чтобы это всё стало реальностью.
— Вы правы, — улыбнулся Нам Туен. — Господин Касидроу, вы знаете, я внимательно следил за дискуссиями в Европарламенте в прошлом году.
— Нашли там что-то интересное?
— «Акт Касидроу», — ответил Нам Туен. — «Конституция сердца». Мне кажется, они совершили ошибку, не прислушавшись к вам.
— Правда?
— Меня вы заинтересовали, — сказал Нам Туен. — Я бы отдал свой голос за вас.
— Вы проголосовали за меня своим примером. То, о чём я лишь говорил с трибуны, вы показали миру: принципы и идеи важнее, чем политика и экономика.
— Согласен с вами, Иоанн. — Нам Туен переглянулся с женой. — Ещё меня очень интересует программа «новых школ».
— Хотите открыть здесь несколько?
— Прошу вашего содействия в этом вопросе.
— Одну или две?
— Для начала — около сорока.
Иоанн моргнул пять раз, прежде чем ответить.
— Это серьёзный шаг.
— Корея готова платить за своё будущее, — заявил Нам Туен. — Мы сможем в ближайшее время провести с вами официальные переговоры по этому вопросу?
— Да, — ответил Иоанн. — Вы не собираетесь посетить Генассамблею ООН в этом году?
— Мне нечего им рассказать, — пожал плечами Нам Туен. — Но, если будет время, я приеду.
— В таком случае, — пожал ему руку Иоанн, — до встречи.
— До встречи, господин Касидроу, — сказал Нам Туен, уже увлекаемый за стол. — Я очень рад нашему знакомству.
— Взаимно! — откликнулся Иоанн.
Так они познакомились лично, хотя переговоры между их секретарями шли довольно давно. Им никак не удавалось согласовать время и место встречи, поэтому Иоанн решил, что необходимо взять дело в свои руки и, вероятно, пригласить Нам Туена в Европу.
«Это не простой человек, — думал Иоанн, садясь за стол и слушая приветственную речь Нам Туена. — В нём есть нечто большее, на него можно опереться… Он не из тех, кто появляется на политической арене на день, он пускает в историю корни… Ха, Иоанн, сказывается твоё историческое образование… Тебе везде хочется найти высший смысл, даже там, где его и в помине нет. Но этот парень просидел десять лет в спецтюрьме, а потом организовал — если, конечно, отчёты ЦРУ не врут — убийство генерала Кима и дворцовый переворот, а через десять лет правления объединил страну… Он уже вошёл в историю. В этом плане он, конечно, меня опередил…»
Иоанн достал коммуникатор и написал сообщение Лоре. Она лежала в больнице и со дня на день должна была родить ему дочь, так что полностью сфокусировать внимание на делах у него не получалось.
Уже ночью, когда самолёт Иоанна поднялся в воздух и взял курс на Токио, а борт вице-президента Соединённых Штатов направился в Пекин, где его ожидал президент Цзи Киу, собиравшийся с помощью американцев или без неё покончить с ближневосточным кризисом, снаряды от которого уже начинали рваться у западных границ его страны, Тао Гофэн сел в машину рядом с Нам Туеном:
— Вы просили напомнить о звонке Фань Куаню.
— Точно, — откликнулся Нам Туен, — точно.
Они ехали сквозь ночной Пхеньян, и глаза Нам Туена закрывались. В салоне было душно, и он дышал, повернувшись к раскрытому окну, слыша отголоски сирен машин сопровождения.
— Нам Ен уже улетел? — спросил он Тао Гофэна.
— Да.
— Позвони ему завтра утром, — попросил Нам Туен, — скажи, я договорился с русскими, они хотят встретится с ним в Астане.
— Будет исполнено, — ответил Тао. — Будете разговаривать с Фань Куанем?
— Буду, — кивнул Нам Туен. Он закрепил на ухе коммуникатор и сделал несколько глубоких вдохов, пока связующий сигнал нёсся из Пхеньяна через орбитальный спутник в Гонконг, где последние четыре года проживал бывший председатель КНР, некогда всесильный, «переломивший ход истории» Фань Куань.
Он сразу ответил, и Нам Туен отчётливо услышал его мягкий, не изменившийся с годами голос. Он словно долетел до него из той поры, когда Нам Туена освободили, и он вошёл в кабинет председателя, весь превратившись в клубок нервов.
— Поздравляю, Туен, — сказал Фань Куань. — Всё-таки ты их дожал. Ты победил.
— Простите, что не пригласил вас.
— Я не переживаю по этому поводу. — Молчание. — Ты сделал великое дело, Туен, и сам это понимаешь. Сколько раз тебе говорили сегодня эти слова?
— Несколько раз.
— Все это понимают. Ты сделал невозможное, Туен, и всё, чего ты достиг, по праву твоё.
— Без вас, — ответил Нам Туен, — у меня бы ничего не вышло.
— Ты всё сделал сам.
— Вы спасли меня пятнадцать лет назад. Вы отправили меня в Пхеньян.
— Это была игра, частично пиар, частично жест для американцев. Ты и сам понимаешь…
— Обманывайте других, председатель.
— Какой я тебе председатель? — Нам Туен услышал кашель. — Я гражданин Китая, не больше и не меньше.
— Считаю, это звание должно быть закреплено за вами пожизненно, — сказал Нам Туен, улыбаясь шумящему ветру сквозь открытое окно.
— Что за шум? Ты меня слышишь?
— Это ветер.
— Я понял, — сказал Фань Куань. — Ты, наверное, устал.
— Устал.
— А что этот, — вдруг встрепенулся тот, — президент Цзи так и не приехал?
— Он не смог, — ответил Нам Туен.
— Не смог, — повторил Фань Куань. — С женой своей он не смог.
