Беда не приходит одна. И в 1883 году произошел роковой случай. Возвращаясь из Людинова в Дятьково, Мальцев, заметив женщину с вязанкой хвороста, велел кучеру остановиться и подозвал женщину к себе. Когда она направлялась к Мальцеву, тройка разгоряченных коней, едва сдерживаемая кучером, испугалась и с места взяла в бешеный карьер. Растерявшийся кучер не смог сдержать лошадей, и экипаж перевернулся. В имение Мальцева доставили в тяжелом состоянии. Пролежав несколько месяцев дома, он по совету врачей уехал для лечения за границу.
За полгода его отсутствия оставшиеся члены правления, в том числе его сын, флигель-адъютант И. С. Мальцев, неумелым хозяйствованием еще более усугубили дело. Положение еще можно было поправить, но вокруг мальцевских заводов начались интриги его родственников, имевших связи с двором.
Жена С. И. Мальцева ушла от него вместе с детьми. Неодобрительно относившиеся к затеям и начинаниям отца, дети вместе с тем боялись нового увлечения и женитьбы С. И. Мальцева, потери громадного наследства, хлопотали о передаче заводов под опеку. Сохранился далеко не лестный отзыв Мальцева о своих родных. О нем мы узнаем из воспоминаний его друга Игнатия Гедройца, служившего в то время мировым судьей в Любохне. Заводчик в генеральских эполетах обращался к своему другу: «Слышали? Под опеку меня… Знаете же Вы мою жизнь. Жил как все, при дворе бывал. А этот двор, в лице жены Александра II, забрал мою жену: она подружилась с больной императрицей и бросила меня. Бунтовал – коситься начали. Забрал ребят, приохочивал к работе. Ничего не вышло: волком глядели, выросли – бросили. Шаркают там по паркетам, но это не беда, и я когда-то шаркал, а ненависть ко мне затаили. Жил я по-своему, а деньги посылал им, много они заводских денег сожрали и все мало. Выросли, поженились, и все им кажется, что с заводов золотые горы получать можно, не понимают, что если ты из дела берешь, то туда же и клади, всякое дело кормить надо. Тут еще Катя им глаза кольнула. Боятся, женюсь, и поторопились объявить подопечным – я де самодур, выжил из ума, растрачиваю детское добро. Законным порядком этого бы им не провести, так через маменьку высочайшим повелением… Чуял я, что подведут они мину, потому и «Америка в России» написана. 10 000 она заводам стоила». «Хлопочите, боритесь», – сказал ему Гедройц. «Это против высочайшего-то? В сумасшедший дом упрячут». Мальцев отказался от борьбы с родными, которых поддерживал царский двор. Он был отстранен от дел. И хотя друзья не сомневались в ясности его ума, сочувствовали ему и пытались хлопотать, они ничего не смогли сделать.
В 1885 году в Дятькове было учреждено казенное управление мальцевских заводов. Заводское дело при С. И. Мальцеве настолько расширилось, что оно при передаче в казну оценивалось в 15 млн 760 тыс. рублей, т. е. выросло в 4–5 раз. Однако все долги предприятий в это время составили до 10 млн рублей, в том числе казне – 3,3 млн рублей. Но казенное управление не только не выправило, но еще более усугубило положение. Только за четыре года долг казне возрос до 7,7 млн рублей. Многие заводы пришли в полный упадок. Комиссия по управлению высказалась за полное закрытие убыточных механических заводов. Лишь стекольные заводы по-прежнему оставались доходными, и из их прибыли в значительной мере покрывались убытки и погашались долги. 6 апреля 1888 года Мальцевское промышленно-торговое товарищество было признано несостоятельным должником. Несмотря на это, на содержание семьи Мальцевых была отпущена за счет казначейства громадная сумма в 1,5 млн рублей.
Разорение самым бедственным образом сказалось на рабочем населении заводского округа, некогда процветавшего. Прекратилась выдача пособий и пенсий, закрылись многие школы, больницы и богадельни. В заводских поселках разразился голод, что при Мальцеве никогда не бывало. В 1885 году Дятьково посетил Лев Николаевич Толстой по инициативе тульского вице-губернатора князя Леонида Дмитриевича Урусова, дружившего с ним. Он останавливался в доме владельца Дятьковского хрустального завода, который приходился тестем Л. Д. Урусову. Это был, по воспоминаниям очевидцев, не дом, а дворец с анфиладой комнат, зеркалами и хрусталем. Прием гостя был самым теплым. Однако уехал Лев Николаевич в большом душевном смятении от всего увиденного. После посещения Дятьково он опубликовал гневные статьи с картинами вопиющей нищеты и запустения. «Здорового лица, женского и мужского, увидеть трудно, – писал он, – а изможденных и жалких бездна. Все, не только женщины и дети, но и взрослые мужчины дошли до того, что стали нищенствовать».
Так драматически закончилась, не встретив серьезной поддержки царского правительства, одна из самых впечатляющих по своему размаху попыток создания центра отечественного машиностроения на базе крупной вотчинной собственности и частной инициативы. Еще ранее, в 1884 году, не в силах видеть развал дорогого ему дела, больной и морально надломленный генерал С. И. Мальцев, тяжело переживавший отстранение от дел, навсегда уходит от предпринимательской деятельности, которой было отдано более 40 лет жизни. Он буквально бежит в Крым, в свое имение Симеиз, где проводит последние годы жизни, ободряя своих бывших сотрудников письмами и помогая многим материально.
В январе 1893 года С. И. Мальцев, предчувствуя скорый уход из жизни, составляет в присутствии графа Д. А. Милютина и других свидетелей последнее завещание, взамен предыдущих. Он оставляет большую часть имеющихся у него средств делу всей своей жизни. Личный капитал бывшего миллионщика и крупнейшего заводчика и землевладельца составлял теперь наличными деньгами и процентными бумагами 245 571 рубль. Завещание Мальцева отражало сложность его взаимоотношений с семьей. Из его близких в нем упоминаются только дочери: Капитолина, Мария и Анастасия, которым оставлено по 30 тыс. рублей. Младшей, Ирины, к тому времени уже не было в живых. Ни жена, которую он считал главной виновницей своего разорения, ни сыновья в завещании не упомянуты. После дочерей названо имя еще одной женщины простого звания, разделившей с престарелым Мальцевым последнее десятилетие его жизни: «Завещаю девице Екатерине Федоровне Антоновой, находившейся в моем служении с 1883 года, собственность деньгами 10 тыс. рублей, все вещи и одежду мою, при мне находящуюся, и всю движимость, мне принадлежащую в доме Симеизском, в котором я жил».
По 1000 рублей он завещал управляющим, директорам заводов, инженерам. Суммы по 1000 и 500 рублей были выделены на поддержание заводских и сельских храмов в его владениях. Наиболее значительные суммы были Мальцевым завещаны на распространение грамотности среди жителей тех волостей Орловской, Калужской и Смоленской губерний, где находились его предприятия и деревни.
С. И. Мальцев умер в Симеизе, в «Хрустальном дворце» 21 декабря 1893 года. В морозную ночь на 26 декабря особым поездом мальцевской железной дороги тело бывшего заводовладельца, согласно его последнему пожеланию, было доставлено в Дятьково. Десятки тысяч людей, собравшихся со всех концов мальцевского промышленного округа и из окрестных деревень, всю ночь ожидали останки своего усопшего благодетеля. Тело Мальцева встречало на станции многочисленное духовенство от всех построенных им заводских церквей, хор певчих из 200 человек, депутации от заводов некоторых городов. К простому дубовому гробу, в котором лежал покойный, было возложено множество венков. Сцена прощания, описанная в журнале «Хозяин», впечатляет: «Тысячные толпы с обнаженными головами, объятые глубокой скорбью, сотни факелов, освещавших последний путь незабвенного генерала – картина торжественная, подавляющая, какие никогда не изгладятся в памяти… Когда началось похоронное пение, в народе раздались рыдания, которые стали разливаться широкой волною по всему обширному пространству… Рыдания заглушали и пение певчих, и нарушили порядок отпевания». Тело Мальцева было погребено в Дятьково, в фамильной усыпальнице у храма в самом центре села, при стечении громадной толпы опечаленного люда.
