«Конское мясо и молоко кобылиц»
Статья о России в четырнадцатом томе «Энциклопедии» отнесена к разделу «современной географии» и начинается с того, что помещает Россию сразу на двух континентах: «обширные земли, образующие великую империю, лежат как в Европе, так и в Азии». Несмотря на это четкое разделение, де Жакур впоследствии описывал Россию в целом как страну одновременно и европейскую, и азиатскую и, несмотря на свою приверженность «современной» географии, почти немедленно обратился к обсуждению древних славян. Ссылаясь на описание России в недавно вышедшем первом томе вольтеровской истории Петра Великого, де Жакур вкратце обозрел провинции империи и назвал Новгород самым ранним поселением древних славян. «Но откуда пришли эти славяне, — вслед за Вольтером задавался он вопросом, — чей язык разнесли они по всему северо-востоку Европы?»
[479] Ни де Жакур, ни Вольтер не могли ответить на этот вопрос, но вполне значимо помещали современных славян на «северо-востоке Европы», делая шаг в сторону от традиционного образа «Севера», шаг к современной концепции Восточной Европы.
Объясняя историческое значение Петра, де Жакур подчеркивал и идею восточности, опять вторя Вольтеру: «До царствования Петра обычаи, одежда и нравы в России всегда напоминали более Азию, чем христианскую Европу». Де Жакур обнаружил в прошлом и сходство в образе правления России и Турции, сравнивая стрельцов с янычарами и полагая, что царский титул «произошел скорее от персидских шахов, чем от римских цезарей»
[480]. Говоря о коммерции, он отметил, что «русский народ единственный имеет сухопутное сообщение с Китаем»; что же касается общественных бань, то «в России ими пользуются столь же часто, как и в Турции». Петр, однако, смог повернуть Россию лицом к Европе:
В царствование Петра русские люди, которые ценили Европу и жили в больших городах, обрели цивилизованность, склонность к коммерции, интерес к наукам и искусствам, любовь к зрелищам и остроумным новшествам. Великий человек, который затеял все эти перемены, родился, к счастью, в подходящее для них время. Он привил в своих владениях искусства, доведенные до совершенства его соседями. Как оказалось, среди его подданных, уже готовых воспринять их, эти искусства в пятьдесят лет достигли больших успехов, чем где бы то ни было за три или четыре столетия; однако они не пустили еще корней достаточно глубоких, чтобы некоторый период варварства не мог разрушить это прекрасное здание, возведенное в империи малолюдной и управляемой деспотически, никогда не знавшей благотворного воздействия природы
[481].
Для России стать цивилизованной означало сделать выбор в пользу Европы, причем заявить о своей приверженности Западу должен был не только Петр, но и весь русский народ. Русских уже ожидали цивилизованные науки и искусства, доведенные до совершенства их соседями. Находившаяся между этими соседями, с одной стороны, и многочисленными азиатскими влияниями — с другой, Восточная Европа делала выбор между продвижением к цивилизации или возвратом к варварству.
Самым мощным источником восточного влияния в России была Татария и населявшие ее татары, которые неизменно описывались как оплот варварства. Век Просвещения мог признать и за Китаем, и за Персией, и за Турцией право на их собственную восточную цивилизованность, но татарам напрасно было ждать подобного снисхождения. Во времена Батыя Россия была частью Татарской империи, а в Петровскую эпоху Татария вошла в состав империи Российской; хотя стороны и поменялись местами, татарское влияние по-прежнему учитывалось в общем балансе сил Европы и Азии, цивилизации и варварства. Статья де Жакура в пятнадцатом томе о непреходящем варварстве татар была необходимым приложением к его статье о развитии цивилизации в России, помещенной в томе четырнадцатом. В данном случае география уступила этнографии, и за длинной статьей о татарах следовала лишь короткая заметка о Татарии; и народ, и страна при этом описывались как объекты современной географии. В зависимости от политической принадлежности, Татария разделялась на три части, китайскую, русскую и независимую. Дополнительные примечания упоминали Крымскую Татарию и Малую Татарию; эти термины иногда употреблялись как взаимозаменяемые для обозначения Крымского полуострова и Северного Причерноморья, в отличие от Великой Татарии, которая, подобно другим призрачным царствам древности, Великой Болгарии и Великой Венгрии, располагалась в Азии
[482].
Однако в конце XVII века Великую Татарию все еще можно было найти на карте. В «Новом введении в географию» (1665) Сансона на карте мира «Московия» изображалась как самостоятельное образование между «Европой» на западе и «Великой Татарией» на востоке. «Малая Татария», однако, была обозначена в составе «Турции в Европе»
[483]. Карта Европы Гийома Делиля, напечатанная в Париже в 1700 году, уже различала «Европейскую Московию» и «Азиатскую Московию», по аналогии с «Европейской Турцией» и «Азиатской Турцией». На голландской карте Европы 1712 года Цюрнера у самого края континента появилось слово «Сибирь», в течение столетия постепенно вытеснявшее «Великую Татарию» с карты Северной Азии
[484]. Изданные Страленбергом в 1730 году в Стокгольме «Северные и Восточные части Европы и Азии» обещали читателям детальное описание «России, Сибири и Великой Татарии». С изданием в 1768 году в Париже «Путешествия в Сибирь» аббата Жана Шапе д’Отроша Сибирь стала объектом, достойным отдельного описания. Если «Великая Татария» на протяжении XVIII столетия теряла свое значение как географическая концепция, то включавшая Крымский полуостров «Малая Татария» сохранила свое место не только на карте мира, но и на карте Европы. Хотя формально она и зависела от Константинополя, ее часто закрашивали отдельным цветом, например на карте Цюрнера 1712 года. В конце концов, подобно Великой Татарии, превратившейся в Сибирь, Малая Татария стала просто Крымом.
Когда де Жакур сочинял свои статьи для «Энциклопедии», Татария как географический объект была уже не так интересна ему, как татарская нация. Он описал ее как «народ, населяющий почти всю Северную Азию», забыв на мгновение о его присутствии на юге Европы. За этим, совершенно в духе Линнея, следовала классификация, подразделявшая татар на пятнадцать основных народностей, расположенных в алфавитном порядке. Барабинские татары, например, были приписаны к Великой Татарии, а бугские татары проживали, натурально, в Европе, на западном побережье Черного моря, в устье Дуная. Калмыки не имели «постоянного места жительства, но только войлочные палатки, которые они разбивают и вновь собирают в одно мгновение» на всем пространстве от Монголии до Волги
[485].
