Обобщим: устная поэзия существовала и в микенскую эпоху, порой ее отголоски слышны в «Илиаде», однако значительная часть гомеровского словаря относится к более позднему времени. Но, конечно, фрагменты гипотетической микенской саги могут существовать в гомеровском эпосе совершенно независимо от словаря и стиля. Самый впечатляющий пример — знаменитый шлем из клыков вепря. Несмотря на то что это явно микенская вещь, в манере его описания у Гомера нет ничего древнего. Это напоминает нам, что архаический стиль мог исчезнуть из текста, передаваемого подобным образом, даже при сохранении точности в описаниях. В завершение просмотрим еще раз три фрагмента гомеровского описания Трои, которые могут восходить к бронзовому веку и о которых певцы времен Гомера, возможно, не знали. Ни в одном из них не содержится каких-либо лингвистических особенностей, которые наверняка являются старинными. Во всех имеются детали, которые могли быть извлечены из описаний подлинной осады Гиссарлыка бронзового века.
1. Откосные стены Трои: «Три раза Патрокл влезал на угол высокой стены»
[10] («Илиада», XVI, 702). Дается ли в этом описании характерная особенность архитектуры Трои? Блеген отмечал в отчете, что в стене имелись секции, где блоки притерты неплотно, и его рабочие легко забирались на стену подобным образом. (Только верхние ряды каменной кладки стен Трои VI были видны в VIII в. до н. э., «столь поврежденные ветрами и дождями, что едва ли могли быть опознаны как некогда прекрасное строение», — писал Дёрпфельд.)
2. «К башне пошла илионской великой…» («Илиада», VI, 386). Эта башня стояла сбоку от главных ворот Трои. Из подтекста заключаем, что она могла быть местом примирения — Андромаха идет сюда, а не к храму Афины. Южные ворота Трои VI, если они вообще имелись, были, несомненно, главными воротами города позднего бронзового века, «Скейскими воротами». Сейчас мы знаем, что равнина тогда была заливом, и кажется разумным, чтобы главные ворота смотрели в сторону суши. Археологических свидетельств наличия главных ворот со стороны залива нет. Сбоку южных ворот Трои стояла огромная башня из тщательно соединенных известняковых блоков. Она была выстроена вокруг главного алтаря, снаружи располагались шесть пьедесталов (для культовых идолов?) и место для жертвоприношений. Представляется, что фраза «К башне пошла илионской великой…» хранит память о Трое VI.
3. Возможно, самое точное воспоминание — это часть стены «у смоковницы: там наипаче город приступен врагам и восход на твердыню удобен» («Илиада», VI, 343). Предание о «слабой» стене(очевидно, на западе) получило археологическое подтверждение. Дёрпфельд нашел, что все стены были обновлены, за исключением короткого участка старой постройки на западной стороне.
Представляется справедливым заключить, что сказание о Трое старше «Илиады», по крайней мере на срок, понадобившийся ионийским певцам для создания широкого и сложного, но утонченного и экономичного набора эпитетов и формулировок, характеризующих Илион, Трою и троянцев. Есть все основания считать, как это сделал Мартин Нильсон в своем классическом исследовании «Гомер и Микены» (1933), что поход на Трою является основополагающим событием мифа и должен восходить к бронзовому веку. Но существовали и негомеровские, материковые версии возникновения саги, наводившие на мысль, что сказание следует датировать заключительной частью эпохи миграции. С этой точки зрения сюжет отодвигается ко временам до заселения эолийскими греками Троады и повторного основания греческого Илиона, самой ранней датой чего может быть примерно 750 г. до н. э. Лишь странная история с локридскими девушками предполагает существование какой-либо связи греков с Троадой или хотя бы интерес к ней в «темные века». Нет ни исторических, ни археологических зацепок, объясняющих возможность создания сказания о Трое в период между концом бронзового века и VIII в. до н. э. Это один из аргументов, которые, по-моему, опровергают попытку ряда ученых отрицать связь между сказанием и гиссарлыкскими поселениями. Заброшенные, заросшие руины в малонаселенном районе северо-западной Анатолии, не имеющем видимых связей с Грецией, конечно же, не могли быть выбраны в качестве места действия греческого национального эпоса, если только не были в прошлом центром военных событий, достаточно памятных, чтобы прославлять их в песнях. Простейшее объяснение, отчего сказание о Трое заняло центральное место в появившемся позднее эпическом предании, заключается в том, что этот поход был последним перед распадом микенского мира.
Глава пятая
ЦАРСТВО АГАМЕМНОНА
…восстал Агамемнон,
С царственным скиптром в руках,
олимпийца Гефеста созданьем:
Скиптр сей Гефест даровал
молненосному Зевсу Крониду;
Зевс передал возвестителю Гермесу, аргоубийце;
Гермес вручил укротителю коней Пелопсу герою;
Конник Пелопс передал властелину народов Атрею;
Сей, умирая, стадами богатому предал Фиесту,
И Фиест, наконец, Агамемнону в роды оставил,
С властью над тьмой островов и над Аргосом,
царством пространным.
Гомер, «Илиада», II, 1001-08 (перевод И. Гнедича)
В гомеровской версии сказания о Трое, несмотря на все анахронизмы, четко и последовательно присутствует важный для всей истории факт — Агамемнон из Микен был самым могущественным царем в Греции, и независимые правители материковой Греции, Крита и некоторых островов при определенных обстоятельствах подчинялись ему. По Гомеру, материковая Греция и острова являлись единым миром, и нормально для местных властителей было признавать лидерство «высокого царя», по крайней мере во время войны. Если принять достоверность рассказа Гомера, то такая ситуация оказывается принципиально важной. Подобное лидерство наблюдалось во многие исторические эпохи. Взять хотя бы «темные века» в Европе, ближневосточные царства бронзового века. Поэтому гомеровская картина Греции, сама по себе, отнюдь не невозможная или невероятная. Но верная ли? Мыслимо ли, что коалиция ахейских греков, возглавляемая микенским предводителем, нападает на северо-западную Малую Азию и подвергает разграблению город?
В предыдущих четырех главах я пытался проследить предпосылки и необходимые предположения для поисков Трой и доказательств Троянской войны. Теперь настало время начать складывать из отдельных кусочков объяснение.
Во-первых, я хочу поделиться общим наблюдением в связи с усилиями первопроходцев в этой области — Шлимана, Цунтаса, Эванса, Уэйса, Блегена и остальных.
Археология смогла показать, что эпохой процветания для материковой Греции — «дворцовым», или «имперским», периодом были XIV и начало XIII в. до н. э., когда микенская экспансия в Эгейском мире достигла апогея. Другими словами, это период, предшествующий времени (по древним преданиям) «по-имперски» организованного Троянского похода. Также и первые здания с циклопическими стенами появились в Микенах, Тиринфе и Гле не ранее XIV века до н. э., а стены, ворота, гигантские купольные гробницы в Микенах и Орхомене датируются серединой XIII в. до н. э. Время и шкала достижений верные.
