Воистину вера, благоговение и моления православных не были напрасны.
В тот самый день час, когда москвичи встречали икону Богоматери, Тамерлан дремал в своем шатре и увидел пред собой великую гору. С ее вершины спускались по направленно к нему святители с золотыми жезлами и бесчисленные тьмы Ангелов с пламенными мечами. Над святыми же мужами и Ангелами в лучезарном сиянии Тамерлан увидел жену неизреченного величия, которая и повелела ему оставить пределы России.
Грозный хан пришел в ужас от этого видения и, проснувшись, созвал к себе старейшин, чтобы те разъяснили ему значение таинственного видения.
– Виденная тобой Дева есть Матерь Бога христианского и Защитница русских, – отвечали хану старейшины.
– Тогда мы не одолеем их, – сказал хан и, к великому удивлению русских и всех его окружавших, немедленно приказал полчищам своим двинуться вспять.
Православные были поражены чудодейственной помощью Небесной Заступницы и в умилении взывали:
– Не наши войска прогнали его; не наши вожди победили его, но сила Твоя, Мати Божья!
В память этого чудесного события на месте встречи чудотворной иконы, на Кучковом поле, был воздвигнут Сретенский мужской монастырь, а самый день встречи, 26 августа, стали торжественно праздновать во всей России.
В Москве в этот день совершается крестный ход из Успенского собора в Сретенский монастырь.
Москва белокаменная
Белокаменные соборы и многие крепостные стены Владимиро-Суздальской Руси построены из подмосковного известняка, добывавшегося в подземных каменоломнях по берегам реки Пахры в районе деревень Старое Сьяново, Новлинское и Киселиха, близ Горок и железнодорожной станции Домодедово, где древние каменотесы, вырубили обширные пещеры из многочисленных штолен, залов, коридоров. Известные ходы Сьяновских пещер тянутся на семнадцать километров, образуя сложный запутанный лабиринт. Огромные залы с многочисленными ответвлениями и просторные галереи сменяют узкие лазы и тупики, заваленные глыбами известняка.
О том, как высоко ценилось народом и в течение веков не падало в цене точное, меткое и выразительное слово, говорит существование в фольклоре так называемых постоянных эпитетов: красная девица, добрый молодец, алая заря, чистое поле…
Эпитет в паре со своим постоянным существительным воспринимается слушателем или читателем в гораздо более глубоком и широком значении, чем сам по себе, без него. В их сочетании заложена многовековая народная эстетическая традиция и исторические воспоминания, которые вошли уже в сущность народного характера, народной души. Поэтому-то постоянные эпитеты и создаваемые ими образы не выцветают, не гаснут и не становятся штампами с течением времени.
Былое.
Художник К.С. Высоцкий
Эпитет «белокаменная», приложенный к Москве, как раз такого рода.
А. С. Пушкин пишет:
Но вот уж близко. Перед нами
Уж белокаменной Москвы,
Как жар, крестами золотыми
Горят старинные главы.
Ф. Н. Глинка в своем известнейшем стихотворении «Москва» («Город чудный, город древний…..») дает один эпитет, без существительного: свидетельствуя, что этот эпитет уже давно общеизвестен и соотносим только с Москвой и что он в каких-то случаях может быть даже заменою самого слова «Москва».
Ты, как мученик, горела,
Белокаменная!
Почти точно определяется время, когда Москва стала называться белокаменной.
Юрий Долгорукий, сообщает летопись, основав Москву, уже в 1156 году повелел ставить «град мал, деревян». В последующие два столетия стены города перестраивались, укреплялись, но оставались деревянными. Иван Калита в 1339–1340 годах возвел очень крепкую по тому времени крепость – «град дубов». Деревянной было и вся застройка города. Но с начала XIV века в Москве стали строить церкви из «белого камня» – известняка, который добывали в Подмосковье по берегам Москвы-реки. Наиболее известны каменоломни возле села Мячкова при устье реки Пахры. К середине XIV века над дубовыми стенами Москвы среди сплошных деревянных хором и изб возвышались каменные храмы: Успенский собор, собор Архангела Михаила, церкви Иоанна Лествичника и Спаса на Бору.
С течением времени военное дело совершенствовалось, появилось огнестрельное оружие, и деревянные стены уже не представляли такой защиты, как прежде.
В 1366 году юный князь Дмитрий Иванович (еще не Донской, до Куликовской битвы оставалось четырнадцать лет), как сообщает летопись, «со всеми бояры старейшими сдумаша ставити город камен Москву, да еже умыслиша, то и сотвориша. Тое же зимы повезоша камение к городу». Добывали, или ломали, камень в каменоломнях летом, а доставляли на место зимой, по санному пути, что было и разумно, и удобно.
Современные исследователи-историки А. М. Викторов и Л. И. Звягинцев подсчитали, что на строительство кремлевской стены было израсходовано 14 370 кубометров тесаного камня и около 40 000 кубометров забутовки; чтобы выломать такое количество камня, нужно затратить 41 500 человеко-дней с продолжительностью рабочего дня 10 часов ежедневно; для доставки такого количества камня в Москву необходимо 230 000 ездок, а, чтобы доставить его за одну зиму, 4 500 возчиков должны были каждый день возить камень, образовав непрерывную цепочку от Мячкова до Кремля.
Летом 1367 года, когда материал для строительства был приготовлен, строители «заложи Москву камен и начаша делати беспрестани».
В том же году строительство было закончено. Крепостная стена с девятью башнями, длиною около двух километров, высотою в три метра, толщиною в два-три метра, была возведена за один строительный сезон. Таких огромных строительных работ Русь еще не знала.
Уже год спустя новые стены спасли город от разорения: в 1368 году литовский князь Ольгерд пришел с сильной дружиной к Москве, но не смог ее взять; неприступной оказалась она и в 1370 году, когда Ольгерд вторично привел свое войско под ее стены.
Часовой в Кремле.
Художник И. Панов
В 1382 году, когда на Москву напал хан Тохтамыш, москвичи решили обороняться. «Имеем бо град камен тверд и врата железны», – сказали они. Три дня штурмовали татары стены, теряя много воинов, но безуспешно. «Видя неудачу, – пишет Н. М. Карамзин, – Тохтамыш употребил коварство, достойное варвара». На четвертый день хан вступил в переговоры, он сказал, что он враг не горожанам, а великому князю (которого в то время в городе не было), что он не будет разорять город, а лишь возьмет дары, осмотрит Москву и удалится. Поручителями истинности намерений Тохтамыша выступили пришедшие с ним сыновья нижегородского князя Дмитрия. Москвичи поверили их клятвам, поскольку те были «россияне и христиане», и открыли ворота. Татары разорили и сожгли город, побили жителей и ушли, увозя награбленное, уводя пленников.
