К 1805 году Гостиный двор, занявший целый квартал между Ильинкой и Варваркой, Рыбным и Хрустальным переулками, представлял собой мощное трехэтажное здание, украшенное по всем четырем фасадам полуколоннами коринфского ордера, с арками, стеклянными дверями, двадцатью четырьмя каменными лестницами и четырнадцатью проездами.
Здание Гостиного двора на Ильинке в Москве
На ночь арки перекрывались, и во внутреннем дворе, где на складах насчитывалось товару на миллионы рублей, бегали огромные злые псы, готовые разорвать в клочья вора, позарившегося на чужое добро.
Гостиный двор пострадал от пожара 1812 года. Тогда выгорел почти весь Китай-город, и был восстановлен к 1830 году при участии знаменитого архитектора О.И. Бове.
В начале XX века появились Верхние торговые ряды со стеклянными потолками, электрическое освещение, элегантные приказчики сменили молодцов-зазывал. Банки стали учитывать векселя, слово «кредит» стало понятным и естественным, образовались акционерные кампании, и в разговорах деловых людей стали проскальзывать цифры, о которых раньше и подумать боялись. Крупным посредником в торговых сделках становилась биржа.
Первое здание биржи на Ильинке, рядом с Гостиным двором, появилось 8 ноября 1839 года. Но в первые годы своего существования биржевой зал был мало посещаем, зато снаружи как обычно с утра до двух часов дня происходили торговые сделки.
Биржевому комитету в конце концов в начале 1860-х годов пришлось пойти на хитрость: было сделано распоряжение ставить экипажи на тротуаре на углу Гостиного двора, где собирались купцы, а вход в здание биржи сделать бесплатным. Постепенно к зданию стали привыкать, особенно оно пришлось по душе железнодорожным магнатам, которые через биржевой комитет обращались к правительству с предложениями об устройстве новых железных дорог, так как биржа напрямую подчинялась Министерству финансов.
Здание Московской биржи в 1839 году
После утверждения 20 марта 1870 года биржевого устава и освящения 9 декабря 1875 года достроенного нового здания биржа на Ильинке стала главным местом московской оптовой торговли. В ней появились почтовое и телеграфное отделения, библиотека, в которой были собраны законодательства по торговой части как России, так и иностранных государств. С каждым годом биржевые операции все усложнялись и усовершенствовались, объектами торговли становились иностранная валюта, векселя, правительственные облигации, ипотечные бумаги всех наименований, наконец, паи, акции и облигации всех торгово-промышленных предприятий, имеющих русские уставы. Иностранные бумажные ценности на Московской бирже, как и на всех других российских, не допускались. Государство пробовало бороться с биржевыми сделками, но почти всегда проигрывало схватки.
Все продал с барышом
Биржа, банки, светлые пассажи и галереи превращали Москву в цивилизованный европейский город. Некоторые из магазинов того времени дошли до нашего времени. Например, выстроенные в 1890–1893 годах Верхние торговые ряды на Красной площади
[15], занимающие целый квартал, или открытый в 1901 году Елисеевский магазин на Тверской улице, до сих пор поражающий пышностью отделки интерьера.
А на Тверской, в дворце роскошном Елисеев
Привлек толпы несметные народа
Блестящей выставкой колбас, печений, лакомств…
Ряды окороков, копченых и вареных,
Индейки, фаршированные гуси,
Колбасы с чесноком, с фисташками и перцем,
Сыры всех возрастов – и честер, и швейцарский,
И жидкий бри, и пармезан гранитный.
Приказчик Алексей Ильич старается у фруктов,
Уложенных душистой пирамидой,
Наполнивших корзины в пестрых лентах.
Здесь все – от кальвиля французского с гербами
До ананасов и невиданных японских вишен.
Но изменения на европейских лад коснулись только древнейшего московского торгового рынка – Красной площади, Китай-города и модных улиц, как Тверская или Кузнецкий Мост. В остальном же до 1920-х годов, когда стали или переносить, или уничтожать старинные рынки, в них оставалось все по-прежнему. О дореволюционной уличной торговле на Сухаревке, в Проломе (у Китайгородской стены) или возле Сенной площади москвичи вспоминали не с меньшей ностальгией, чем об уничтожении Красных ворот или о веселых масленичных гуляниях.
Меценат с Мясницкой
Странный народ старообрядцы, которые сами себя называют староверами Рогожского кладбища, а официальные власти кличут их раскольниками и поповцами. В XIX веке ходили сплетни, что они до сих пор живут, как современники царя Ивана Васильевича Грозного, брезгуют общаться с иноверцами и отделились от мира, запершись в своих рогожских и замоскворецких домах с глухими заборами и цепными псами.
Император Николай I Павлович Романов (1796–1855)
Чиновники и в тюрьмы их сажали, и в Сибирь ссылали, и алтари их храмов запечатывали… А они все упорствуют: крестятся двумя перстами, молитвы читают по дониконовским книгам, не признают икон современного письма, свои же, старинные, считают за грех ставить за стекло; брезгуют курить, пить чай, носить немецкое платье, слушать итальянское пение, любоваться европейской живописью, праздновать Новый год в январе.
Когда решительный Николай I извел всех их попов, несколько богатых выходцев из Рогожской слободы удумали посадить в Австрии привезенного из Константинополя своего митрополита, который посвящал по старинным канонам в сан епископа и священника новых раскольничьих попов.
Одним из инициаторов и финансистов этого тайного предприятия, вызвавшего неописуемый гнев Николая I (царь даже пригрозил Австрии войной) был крупнейший российский торговец хлопчатобумажной пряжей Козьма Терентьевич Солдатёнков.
