Счастливый Хранитель сидел среди весенних берез, и по лицу неудержимым потоком текли слезы, березовый сок души.
Семнадцать лет! Семнадцать лет и много тысяч ри!
Когда Симпэй открыл глаза, девочки рядом не было, но он знал, что она не привиделась. Просто испугалась ножа и кинулась бежать. Вдали под быстрыми ногами трещали прошлогодние палые сучья.
Никуда не торопясь, он еще семь раз поблагодарил жизнь за полноту и устремился вдогонку – особым, стремительным «бегом тигра», какому Хранителей обучают в самый первый год подготовки.
– Ката, подожди! Я не сделаю тебе зла! – крикнул он, увидев впереди девочку. Она неслась, подобрав подол, мелькали тощие ноги в онучах.
Обернулась раз, другой. Глаза в пол-лица, в них ужас.
Чтоб не пугать ее еще больше, Симпэй замедлил бег и всё повторял: «Остановись, Ката, остановись».
Наконец, поняла, что не убежит. Умная.
Остановилась, подобрала острый сук, выставила его вперед. Храбрая.
Крикнула:
– Откуда меня знаешь? Кто ты? Что тебе надо?
Он тоже встал на месте, низко поклонился той, с кем Курумибуцу прожил пятнадцать с половиной лет. Получалось, что эта нескладная мусумэ – тоже Хранительница Орехового Будды.
На вопросы (все совершенно разумные и заданные в правильной логической последовательности) Симпэй ответил в том же порядке:
– Я знаю о тебе от Манефы, что живет в Сояле. Она сказала, где тебя найти.
Эти слова должны были девочку немного успокоить. Мгновение-другое подождав, он продолжил:
– Я – японец. Мое имя Симпэй. Япон – это такая страна…
– Я знаю, что такое Япон, – удивила его девочка. – Как ты сюда попал?
– Сначала, если позволишь, я отвечу на твой третий вопрос: что мне нужно. Я хочу купить у тебя твой оберег.
Не осмеливаясь ткнуть пальцем (это была бы чудовищная непочтительность), он показал на реликвию взглядом и снова поклонился.
Ката-тян закрыла орех рукой.
– Он не продажный!
– Я заплачу тебе очень много денег. Смотри.
Симпэй достал из мешка кожаную кису, из кисы все свои деньги. Уходя из Петербурга, толмач Буданов поменял накопленное за годы службы жалованье вкупе с наградными, все сто пятьдесят рублей, на пятнадцать золотых червонцев, и за полгода поисков потратил из них только один. Четырнадцать лежали сверкающей кучкой на ладони.
– У вас тут живут на копейку в день, а это четырнадцать тысяч копеек. Тебе хватит на всю жизнь.
На блестящие кружки девочка посмотрела с любопытством. Никогда таких не видела. Но ответила без колебаний:
– То, что не продается, не продается.
Сама того не зная, она пересказала простыми и краткими словами знаменитое изречение Первоучителя: «Есть вещи, имеющие продажную цену, и вещи, ее не имеющие. Значение имеют только вторые».
Что ж, Курумибуцу-сама в Своей неошибающейся прозорливости подыскал Себе достойную хранительницу. Симпэй спрятал деньги. От них здесь проку не будет.
– Теперь я отвечу на твой четвертый вопрос. Как я попал сюда. Сядем на этот мягкий мох. Рассказ будет долгим и про трудное.
– Я привыкла слушать долгие рассказы про трудное, – сказала девочка. Она уже не боялась.
Сели.
* * *
– …Тысячу лет назад жил один человек, происхождением, наверное, индиец, потому что, по нашему преданию, глаза у него были круглые, а посередине лба несмываемый знак. Однажды, еще в юности, этот человек решил узнать, откуда появляется солнце, и пошел на восток, пока не добрался до самого конца земли – Страны Солнечного Корня, как называли тогда и называют сейчас Японию. Путь был долгий, а странник никуда не торопился. Смотрел, слушал, всюду учился мудрому и обдумывал изученное, так что первую половину дороги проделал учеником, а вторую уже учителем. От других взыскателей истины он отличался тем, что не боялся чувствовать и не считал радость грехом или слабостью. Нам, японцам, повезло больше всех, потому что к нам Мансэй – так его звали – попал уже седобородым старцем, достигнув совершенномудрия. Другие лишь сеяли семена, а плоды достались нам. В моем родном городе Хирадо, на том месте, где нога Мансэя впервые коснулась нашей земли, поставлен храм, который так и называется: Храм Мансэя – Мансэйдзи.
Девочка слушала хорошо – большая редкость в такие юные лета. А всё же слишком много знаний сразу обрушивать не следовало. Симпэй решил начать с того, что будет любознательно подростку.
– Мансэй создал учение, по которому живем мы, его последователи, поэтому мы еще называем его Первоучителем. После были и другие учителя, развившие нашу истину. Но о нашем знании я расскажу тебе после – если ты захочешь. Пока же узнай о нашей святыне, которую я хотел у тебя выкупить за золото и которую ты мне разумно не продала.
Здесь Ката-тян впервые его перебила. Впрочем, Симпэй ждал вопроса и нарочно сделал паузу.
– Чего это она ваша? Баюн у меня знаешь сколько лет? От самого рождения! Он мне от матушки-покойницы достался!
И опять спрятала амулет в кулак.
Симпэй улыбнулся.
– «С самого рождения» – это пятнадцать лет?
– Скоро уже шестнадцать… Ну, не очень скоро. Осенью.
– А у нас в Святилище Ореховый Будда пробыл тысячу лет.
– Будда – это бог у китайских азиатов, – важно сказала девочка. – Я читала, знаю.
– Будда – это не бог, это Просветленный. Каждый может стать Буддой. И в конце концов станет, – начал было Симпэй, но остановился – она не поймет. – Однако я хотел объяснить тебе про Святилище. Это как алтарь в церкви, только почти всегда сокрытый от глаз непосвященных. Ореховый Будда содержится, то есть содержался там испокон веку, замкнутый в семь добрых оболочек, одна внутри другой.
– Добрых оболочек?
– Или покровов, можно сказать и так. У нас в Японии есть такая кукла: разнимаешь ее, а внутри другая, поменьше, потом еще и еще. Всего же кукол семь, по числу наших доброжелательных богов, приносящих человеку счастье. Простые люди (а их, как и на Руси, у нас девяносто девять из ста) не понимают сути Будды и не стремятся ее понять, а чтут лишь богов счастья, и ничего плохого тут нет. Будда вбирает в себя все сущее, сиречь и малых богов. Когда двери святилища раздвигаются, видно лишь верхний покров: животастого, вечноулыбчивого бога Хотэя, покровителя доброты, сытости и удачи. Ему поклоняются больше всего, потому что обычным людям для счастья довольно, чтобы жизнь была доброй, неголодной и чтобы хоть немного везло. Хотэй высотой в два человеческих роста.
Раз в год, на Праздник Моря, Хотэя снимают и открывают следующего бога – Эбису. Он покровительствует рыбакам и потому очень чтим в нашем краю, где большинство кормятся морем. Рост бога Эбису по здешним мерам аршина в три.
