Прекрасное его лицо вдруг стало расплываться, будто Ката смотрела через слюдяные оконца.
Очень быстро она опустила голову, смахнула слезинки, а ответить ничего не ответила. Голоса не было.
К столу вернулся Симпей, помахивая двумя листами, чтоб скорей высохли чернила.
– Ступай в приказ к канцеляристу Букину. Он по-прежнему там?
– Куда он денется?
– И мзду берет?
– Как дышит.
– Поклонишься рублишком, пусть приложит печати.
Яков бумаги взял, но не уходил.
– Возьмите меня с собой! – У него в глазах, оказывается, тоже стояли слезы. И голос дрожал. – Не оставляйте! Теперь мне здесь еще тяжелее будет!
Дедушка строго ответил:
– Иногда велико искушение стать частью другой жизни, которая зовет тебя и манит, но это химера. Помнишь, я учил тебя: у каждого свой Путь. Не сворачивай с него.
Понурый, Яша вышел.
Оставшись вдвоем, они помолчали.
– Что это ты шевелишь губами? – спросил Учитель.
Ученица ответила:
– Вспоминаю вирши, которые любил читать князь Василий Васильевич, когда плакал по своей царевне. Старинный юдейский пиит Галевий сочинил. Давным-давно.
– Что за вирши?
Как боязно сие – любить того,
Кого отнимет смерть однажды.
Как боязно любить, надеяться, мечтать,
Владеть – и после потерять.
Се суть удел глупца, глупца удел…
Учитель нахмурился:
– К чему ты это?
– К тому, что я дура. И мудрой, как ты, не стану. Мне не подняться на восьмую ступень, не перейти в верхнее Жилье. Да я и не хочу. Останусь в нижнем.
Ката сняла с себя оберег.
– Бери, вези в Храм. Ты ведь этого хотел с самого начала, да? Затем меня сюда, к Яше, и привел? Бери, отдаю сама… И спасибо тебе. За всё. А за это – особенно. Плыви. Я остаюсь.
Но Симпей не торопился принять сокровище.
– Это твой мир. Тебе решать, каким он будет. Широкое лучше узкого. Высокое лучше низкого. Подумай.
– Уже подумала. Опусти голову и расстегни ворот. Я повешу Будду тебе на шею.
Он попробовал расстегнуть застежку на высоком, по горло, камзоле, но не получилось.
– Надо привыкнуть обходиться одной рукой. Раньше на мне всё заживало, как на собаке, но я постарел. Кость будет срастаться долго. Восемьдесят два года – много даже для человека правильной жизни…
– Сколько-сколько?! – ахнула Ката.
Она, конечно, знала, что он сильно немолодой, но думала, ему за пятьдесят, как Авениру. А он старше старого князь-Василия!
– Нет, дедушка, – твердо сказала Ката. – Одного, да с такой рукой я тебя на другой край света не пущу. С тобой поплыву. И Яша с нами. Ни тебя не брошу, ни его… Ты не думай, Будду я назад не заберу. Он твой. Просто мы с Яшей будем рядом.
Никогда еще простое и короткое слово «мы» не звучало на языке так сладко. Ката мысленно еще раз повторила: «Мы. Мы с Яшей».
– Ты говоришь про старость, будто это какая-то болезнь, – укорил ее Симпей. – Но старость – это просто время жизни. Как бывают времена года. Все они хороши по-своему. Скажу тебе то же, что сказал Якову: не иди с другим по его Пути. А за меня не бойся. Моя сила не в руках.
Слова были окончательные, Ката это поняла и больше не спорила, только заплакала.
– Не выдумывай себе грустных снов, выдумывай радостные, – погрозил пальцем Учитель.
– Знаю-знаю, – шмыгнула она носом. – Я тебя придумала. Ты на самом деле не существуешь. Но я тебя, придуманного, очень люблю. И мне тяжело думать, что мы никогда-никогда больше не увидимся.
– Кто ж это знает? – удивился Симпей. – Не забывай: я убил человека, а стало быть, превращаться в звезду мне пока рано. Я буду жить снова. И, может быть, еще не раз. Как и ты. И, если наши души очень захотят, мы встретимся снова. Тебя будут звать иначе, меня тоже, и все же это будем мы с тобой, и мы как-то почувствуем друг друга. И продолжим наши уроки. Хорошо?
