Я пришла в церковь и спросила человека в темных одеждах священнослужителя:
— Можно ли исповедоваться перед смертью?
Отец Алексей — не удивительно ли, что первого встреченного мной священника звали, как моего родного отца? — внимательно выслушал меня, несмотря на то, что я рыдала, запиналась и говорила бессвязно. Проклятый кулон, который взяла в ломбарде вместо бабушкиного православного креста, я оставила рядом с иконой Святой Матроны, вместе с иконкой, которую мне дала мать Игната после его смерти. Забежав вперед, скажу: как только я избавилась от этой иконки, Игнат перестал приходить ко мне по ночам.
Через два дня отец Алексей меня исповедовал, а затем произошло что-то странное: когда он всех причастил, и должна была подойти я, то неведомая сила будто приковала меня к скамейке, на которой сидела, ведь я даже стоять во время службы не могла. Или это проделки дьявола, искушающего невинную душу, чтобы я добровольно отказалась от причастия?
Отец Алексей подошел ко мне сам, видя мое замешательство, взял за руку и спросил:
— А почему ты не подошла на причастие? Мы ведь с тобой договорились…
— Хотела, чтобы сначала другие прошли, — отвечала я, как сквозь пелену. — Я ведь больна. Пускай сначала другие, а потом уж и я.
И ничего ему не сказала о том, что неведомая сила не давала мне сдвинуться с места. Отец Алексей сам подвел меня к алтарю и причастил.
Я никогда не имела настоящего отца: доброго, заботливого, отзыв чивого. Теперь же у меня появился духовный отец, с которым я обрету иной смысл жизни. Я не надеюсь на выздоровление, потому что все надежды потеряны, но я постараюсь правильно отойти в мир иной без попыток самоубийства, не беря грех на душу.
2009 год
(Из дневника Алисы)
После этих строк мне стало ясно, что Алиса не могла покончить с собой. Что же случилось? Кто виноват в ее смерти?! С кем поговорить об этом? Смогут ли в милиции открыть уголовное дело по дневниковым записям для расследования вновь открывшихся обстоятельств или спишут на несчастный случай вместо суицида? Но кто-то ведь оставил в квартире предсмертную записку, написанную раньше? Кто-то, кто боялся, что в Алисиной смерти обвинят его. Или ее?
Или мне не ворошить осиное гнездо?
Будто бы по заказу, от тяжелых мыслей меня оторвал телефонный звонок. Кто бы это мог быть? Я взглянула на дисплей телефона и глазам своим не поверила: звонил сам начальник уголовного розыска, мой друг детства Санек, что помог выпутаться нам с Алисой из затруднительной ситуации пять лет назад. Больше случая свидеться нам не представилось.
Видимо, ходили разными дорогами, точнее — передвигались по Подмосковью на разных автомобилях: я на своей тойоте, он — на служебной машине. К тому же большую часть времени я проводила в Мос кве с семьей. Да и бывать часто в родном городе поводов не осталось: Алиса погибла полгода назад, а моего папу подкосила ее смерть так, что он пережил внучку лишь на две недели. С моей же родной сестрой Ириной мы не были настолько близки, чтобы видеться чаще двух-трех раз в год.
Но именно Санек мне сейчас и нужен. Кто еще сможет выслушать мои сомнения насчет смерти дочери и дать ценный совет?
Когда Алису нашли полгода назад на асфальте под окнами спальни этой самой квартиры, где я читаю дневник, у меня возникло желание позвонить Саше, коль скоро я с ним знакома лично, но меня поспешили убедить его подчиненные, что налицо — суицид, а начальство по пустякам беспокоить не стоит. Тогда я и сама была уверена, что Алиса не смогла дольше терпеть постоянную боль, отчаялась, и свела счеты с жизнью. Но то, что я прочитала в дневнике только что, говорило об обратном.
Почему Саша решил позвонить именно сейчас, когда я так нуждаюсь в его совете? Я взяла сотовый телефон и услышала:
— Танюш, привет.
Он назвал меня так же, как много лет назад, в школьную бытность, но я, конечно, называть его по-старинке «Санек» не рискнула, все-таки — человек при исполнении. И потом, он мог меня отыскать по совершенно иному поводу, мало ли у человека его ранга серьезных забот.
— Привет, Александр Вячеславович. Рада слышать, — отрапортовала я бодро, несмотря на его вкрадчивое «Танюш».
— Давай без официоза, — услышала в ответ, и вспомнила, как он смешно морщит нос, когда ему что-то не нравится. Интересно, заняв столь высокий пост, избавился ли начальник УГРО от школьной привычки? А он продолжил: — Мы же с тобой еще в прошлый раз условились, что ты меня будешь называть «Саша» и на «ты».
— Саш, извини, что забыла о нашей договоренности: не один год прошел. Да ты и сам, наверное, знаешь, что теперь я здесь бываю крайне редко, а сейчас в Подмосковье меня привели невеселые дела.
— Знаю, конечно. Поэтому и позвонил. Мне шепнули, что ты третий день в квартире дочери окопалась. Порядок наводишь. Неужто решила вернуться в родные пенаты?
— Не угадал. Я продаю бывшую Алискину квартиру. А что ты хочешь от меня?
— Вот по этому поводу я и хочу с тобой повидаться. В смысле — не по продаже квартиры, а по поводу Алисы. Ты не возражаешь?
— Оперативно действуете, гражданин начальник. Меня, значит, третий день пасут, а я и ведать ничего не ведаю. Ловко вы меня окрутили.
— Танюш, не сердись. Так случайно получилось, что я наведался к участковому вашего дома, а он — сама понимаешь! — за твоей пустующей квартиркой полгода посматривал. Случается иногда, что в таких квартирах чужие поселяются, а то и вовсе — бомжи.
— Нет, Саш, я без претензий. Ты — человек важный, не мне роптать. Ты лучше скажи, чем могу помочь? Что-то серьезное? Мне подъехать к тебе на работу?
— Нет-нет. Лучше в неформальной обстановке. Недалеко от автовокзала открыли пиццерию, там и увидимся. Не возражаешь? Собственно, я сейчас в ней и нахожусь по своим делам. Так что — подходи. Тебе ведь пять минут идти от твоего дома? Дальний столик справа у окна, — уточнил начальник УГРО напоследок.
— Жди. Сейчас буду.
Я собралась быстро, подумала и захватила с собой дневник Алисы, а вскоре уже сидела напротив Саши. После обмена приветствиями он спросил:
— Ты заказывать что-то будешь? Здесь пицца неплохая.
— Нет. Ничего не хочется. Так устала, что кусок в горло не полезет. Может только чашку капуччино, раз это вроде как итальянское заведение. Хоть время позднее, но отказать себе в чашке хорошего кофе не могу.
Сделала заказ, а у самой нервы расходились не на шутку: зачем он меня вызвонил? Санек же, как назло, сам не заговаривал о цели нашей встречи, а внимательно рассматривал меня с другой стороны стола, приметив, видимо, профессиональным глазом мою нервозность. Когда принесли кофе, и официант ушел, я не выдержала:
— Саш, не томи. Считай, что положенную паузу ты выдержал. Зачем позвал?
