Может, кто-то их пожалеет: зачем их сдавать, ведь у них маленькие дети… А мне не жалко! У меня из-за них вообще никого нет: ни мужа, ни детей. А рожать генетически неполноценных уродов, как Инка Бахметьева после ВИЧ-инфицирования и героиновых ломок, я не хочу. Мне некому сейчас и воды из родника принести, а они, падальщики, все для своих женушек и детишек делают. Денежку зарабатывают на наркоте! Все в дом! Все в дом!
Они сделали так, что половина моего расчудесного родного города заполнена ни красивыми умными молодыми людьми, а зомби, живущими от дозы к дозе. Люди, которые потребляют наркоту — уже не люди, а животные. А если вы хотите убедить меня в обратном — попробуйте наркоту сами. И попросите, чтобы кто-нибудь снял вас в этом состоянии на видео. И если вы не увидите разницы, просматривая потом запись того, что вы вытворяли под действием наркотиков — вы сами давно стали животными.
Евгений Ройзман рассказал на сайте «Город без наркотиков», как один из его подопечных, пытающийся освободиться от наркозависимости, вначале ратовал за то, что все в жизни надо попробовать. На что наставник ему ответил: «А ты найди кучу говна и попробуй ее!»
И хоть у меня нет своих детей, но они есть у моих родственников. А если вспомнить про самых замечательных на свете Ромку с Аленкой… Я хочу, чтобы эти дети жили в только России, в процветающей России, в стране, освобожденной от наркотиков, а не в Европе и Америке…
2010 год
(Из дневника Алисы)
Все. Я закрыла последнюю страницу дневника, на которой было написано черным фломастером:
Не хочу писать! Не хочу вспоминать всю эту грязь! Я умираю, и мне от этой писанины только хуже. Я знаю, что в наркотиках искала любовь, которую мне никто не дал, но, к сожалению, и там я ничего не нашла.
Это была последняя запись. Я позвонила Саше, начальнику уголовного розыска подмосковного города, в котором жила с рождения до смерти моя старшая дочь Алиса. Мы с Сашей так договорились. А потом встретилась с ним у моего подъезда, чтобы передать дневниковые записи, способные пролить свет на многое и послужить, если не основанием, то посылом к аресту других фигурантов по делу о распространении наркотиков. Сейчас взялись за это всерьез. Слава Богу!
Плакать не хотелось, ведь я обещала, что не буду плакать. Правда это было до того, как я узнала, что Алису убили бывшие любовники.
— Ну, как ты? Начиталась? — спросил Саша.
— Хорошо, что ты забираешь дневник, — вместо ответа сказала я.
— Почему?
— Потому что никому я его показать не смогу, как не смогу ни с кем и обсудить. Даже хранить в доме его нельзя, чтобы дикие откровения не прочитал муж, а когда подрастут — дети.
— А ты не думаешь, что как раз детям, достигшим подросткового возраста, будет полезно узнать, к чему приводит потребление наркотиков?
— Нет. Об этом я как-то не задумывалась. Но смогу ли я рассказать Ромику и Аленке о том, какая у них была сестра?
— Тань, ты чудная. Нельзя ничего замалчивать. Все равно — рано или поздно правда вылезет на поверхность. Мало ли, проговорится кто из родственников. Но эта информация не будет из первых рук. Я считаю: жизнь твоей Алисы — горький и страшный урок, который лучше прочитать и переварить, чем испытать на себе. Хотя говорят, что на чужих ошибках не учатся.
— Наверное, ты прав. Рома с Аленой должны знать правду.
Мы помолчали, как на похоронах, когда вдруг наступает оглушающая тишина перед тем, как гроб с покойником опускают в могилу. Как будто хоронили Алису во второй раз. Наконец я решилась продолжить разговор:
— И все же в Алисиной смерти многое осталось неясным…
— Да, остался, например, открытым вопрос: как удалось уйти незамеченными двум мужикам, когда все соседи выскочили из квартир, как только тело Алисы оказалось на асфальте перед домом светлым днем. Там, наверняка, и женщины завизжали, и зеваки подтянулись. Куда делись братья Бабаян, если их никто не видел выходящими из этого подъезда?
Я задумалась, но тут меня осенила догадка:
— Саша, мне кажется, ответ на этот вопрос ты найдешь в дневнике, но, наверное, уже сейчас я смогу на него ответить. Пошли со мной.
Мы поднялись на лифте на последний этаж, заглянули в электрощиток нашей квартиры, откуда я выудил старенький такой, ржавый ключик.
— Как ты думаешь, от какого это замка? — спросила я своего друга детства.
— От какого же? Ты знаешь? — Саша повертела ключ в руках.
— Поднимемся этажом выше по лестнице. Там лифта нет.
— Но там же только дверь на чердак, насколько мне известно. Или ты хочешь сказать, что ключ от нее?
— Пойдем, пойдем, догадливый ты наш, — позвала я его за собой на лестничную клетку.
Все оказалось так, как написано в Алисином дневнике: на чердачной двери висел огромный амбарный замок, на деле — оказавшийся фикцией. Саша легко его поддел, и дужка отошла сама в сторону. А ржавый ключик из электрощитка легко вошел в замочную скважину под ним. Бесшумный поворот-другой, и мы оказались на чердаке. Никогда раньше тут не бывала.
— Саш, здесь они и ушли. Через чердак. Об этом отходном пути написано в дневнике. Его оборудовала Алиса для себя, но потом рассказала Карену.
— Ушли-то ушли, но тут неувязочка вышла, — Саша хитро прищурился.
— В чем же? — недоуменно произнесла я, и тут до меня дошло, что Саша знал о существовании и ключа, и двери, которую он только что открыл.
— А как ты думаешь: откуда в твоем щитке возьмется ключ, если им братья армяне воспользовались?
— Не знаю…
— Танюш, это я его туда и положил, для наглядности, чтобы тебе продемонстрировать, — сказал Саша, спускаясь вместе со мной обратно по лестнице вниз, к нашей квартире. — А ты не менее догадливая, чем я.
— А чему удивляться, если все в дневнике расписано.
— Действительно. Я и не подумал. Хотел тебе шоу с потайным ходом устроить. Не вышло. Пойдем в машину, я тебе остальное расскажу.
— А обнаружился ключик от чердака, — продолжил мой друг, когда мы вышли из подъезда и сели в его авто, — В кармане куртки Карена Бабаяна, в которой он утонул тремя неделями спустя, что полностью подтверждает мою версию о его причастности к делу. Все та же Роксана, его жена, точнее теперь — вдова, нас и просветила на сей счет. Братья после смерти Алисы не домой к себе помчались, а на дачу к теще Карена, к матери Роксаны, чтобы отсидеться и алиби себе создать. Мол, знать ничего не знаем, ведать — не ведаем. Роксана там с больным сыном находилась, но в запале братья обсуждали события довольно громко, не обращая на нее внимания. Как, впрочем, и всегда. Вспоминали, как угрожали Алисе убийством, если она не даст им наводку на тебя, Танюш, и на твоего мужа.
— Об этом в дневнике тоже есть. Был эпизод, когда Артур подбивал Алису разжиться у нас деньгами на путешествие, но дочь наотрез отказалась.
