— Но я не понимаю, почему надо молчать… — ответил
второй голос, тоже тихий и далекий, но более робкий.
Тут я поняла, почему мне этот шепот показался замогильным —
люди разговаривали у входа в бомбоубежище, над которым был надстроен то ли
ангар, то ли тоннель, то ли гараж без двери. А там такая акустика, что любой,
даже детский голосок кажется зовом преисподни.
— Потому что…
Почему неизвестный с робким голом должен молчать, я
разобрать не смогла. Я даже не поняла, какого пола были говорившие. По голосу
среднего. А так, не знаю. Сгорая от любопытства, я сделала несколько крадущихся
шагов в сторону бомбоубежища. Ну-ка посмотрю, кто там ссорится.
Не дойдя до цели каких-то трех шагов, я остановилась.
Голосов больше слышно не было, зато до меня долетел другой звук, ни на что не
похожий. И звучал он примерно так: «К-хы-ы-ы». Я удивленно моргнула. Что это
может быть?
Звук повторился. На этот раз был он более протяжным. Да что
же… Я подкралась еще ближе. Только собралась заглянуть за стену, как из-за нее
выскользнула худая рука.
Я отпрянула. Я видела эту костлявую, в синих прожилках руку!
Видела!
Только тут я заметила, что она охотится не за мной. Просто
некто отвел свою правую руку назад, как для размаха, и… СОБИРАЕТСЯ ЗАРЕЗАТЬ
второго неизвестного, потому что в его тонких бледных пальцах зажат длинный
острый нож.
Я хватанула ртом воздух, чтобы закричать. Но не успела. Рука
скрылась так же молниеносно, как и показалась. Тут же послышался всхлип. А
из-за стены вылетело три капли густой алой крови.
Я зажала рот рукой, задушив рвущийся крик, и рванула к
двери, забыв о ведре, оставшимся стоять у крыльца. Я ввалилась в здание,
распахнула дверь, взметнулась по немногочисленным ступенькам, ворвалась в фойе,
ошалело зашарила глазами по помещению, пытаясь высмотреть ОМОНовца. Но его не
было. Не было и привычной вахтерши. Либо они вместе пошли пописать, либо их на
пару укокошили.
* * *
Взвыв от безысходности, я рванула в коридор. Чуть не
переломав ноги, продралась сквозь темноту, распахнула дверь, влетела и
заголосила:
— Ба-а-бы, там человека уби-и-и-или!
Товарки недовольно нахмурились, обидевшись на нелестное
«бабы». Но, увидев мое красное лицо с ошалевшими глазами, заволновались.
— Чего ты? — испуганно спросила Маруся.
— Там кого-то зарезали… сейчас только… я видела нож… и
кровь…
— Кто? Кто зарезал-то?
— Не знаю, не видела. Пошлите, вдруг он еще живой… —
Лепетала я, таща то одну, то другую к выходу.
Подружки, так ничего толком и не поняв, все же послушались и
двинулись к двери.
Выйдя из темноты коридора, первое, на что они обратили
внимание, так это на отсутствие охранников.
— Куда наша стража подевалась? — нахохлившись,
спросила Эмма Петровна. — Они нас беречь должны, а самих носит не известно
где…
— Их, наверное, тоже убили, — всхлипнула я.
— Да ты что!? Таких молодых? — залепетала
она. — Оба ведь не старше 30.
— Вот именно. Молодых. — Поддакнула Маруся и
показала глазами на комнату, в которой обычно отдыхала охрана. Дверь ее была
закрыта, а из-за нее раздавались характерные охи и ахи.
— Понятно, — Буркнула я. — Вместо того чтобы
нас охранять, они там, прости господи тра…
— Занимаются любовью, — порозовев, поправила Эмма
Петровна.
— Какая, на фиг, разница?
Я сделала шаг к двери, из-за которой послышалось мужское
похрюкиванье, дабы стащить этого поросенка с любовницы и надавать тумаков за
разгильдяйство, но потом передумала, пусть себе тра… занимаются любовью, без
них разберемся.
Я кивнула подружкам и первой шагнула на лестничную клетку.
На улицу мы высыпали тесной кучкой, перепуганные и
растерявшие всю недавнюю решимость. Даже вечно взлохмаченный Марусин чуб
безжизненно улегся вдоль черепа.
— Пошли. — Сказала я, клацая зубами, то ли от
страха, то ли от холода.
— Пошли. — Согласились они, судорожно вдохнув.
Мы и пошли.
До стены домчались быстро. А заглянуть за нее не можем.
Стоим, перемигиваемся, глаза закатываем, мнемся. Продрогли все, но так и не
двинулись.
— Давай ты, — предложила мне Маруся.
— Почему я?
— Ты нашла, ты и подбирай.
— Я не нашла… Я просто увидела, как кто-то…
— Болтаешь много, — оборвала меня Маруся. —
Действуй.
Я зажмурилась и шагнула за угол.
— Ну чего там? — донесся до меня нетерпеливый
голос Маруси.
— Не знаю. Чернота одна.
— А ты глаза открыла?
— Кажется… нет.
— Ну так открой!
Я открыла, готовая тут же зажмуриться, если вид мертвого
тела будет сильно меня пугать.
— Ну? — взвыла из-за угла любопытная подружка.
— Нет никого, — упавшим голосом, сообщила я.
— Как нет? — Маруся высунула свою глазастую
мородочку из-за стены. — Уполз что ли?
— Не знаю. — Я совсем растерялась. Раз я видела
руку с ножом и кровь, значит должен быть тот, в кого нож воткнули и из кого эта
кровь вытекла. Даже если неизвестный чревовещатель сделал себе харакири, то
труп все равно быть обязан. Но трупа нет. Как нет и следов преступления.
— Ну? Что скажешь? — грозно спросила Маруся,
напирая на меня.
— А что сказать? 5 минут назад здесь кого-то укокошили.
Точно вам говорю. Я сама лично видела кровь, и слышала, как кто-то кому-то
угрожал.
— Так где же труп?
— Не знаю. — Я растерянно мигала. — Может,
спрятали?
— А, может, тебе это привиделось? — сменив тон на
сочувственный, предположила Маруся.
— Как это?
— А вот так. Спьяну.
— Не-е, — не слишком уверенно ответила я. —
Мне спьяну никогда, ничего… Обычно…
— Ну так это обычно… — нашлась Маруся. — А сейчас
что твориться. Маньяки рыщут, уборщиц режут. Тебя сукой обзывают. — Она
приобняла меня. — Это у тебя нервное.
— Думаешь?
— Уверена.
Все закивали, соглашаясь. Я призадумалась. А, может, и
впрямь привиделось? Спьяну и страху. Говорят, такое бывает. Сон наяву. Однако
ж, как натурально, как натурально, товарищи… И кровь эта так брызнула, как, ну…
Я нагнулась к самой земле. Присмотрелась. Ничего нет. Я,
конечно, допускаю, что за эти минуты она могла впитаться в землю, но это вряд ли.
Скорее всего, ничего не было: ни крови, ни ножа, ни всхлипа, ни трупа. И как ни
ужасно было то обстоятельство, что я, похоже, схожу с ума, мне стало весело и
хорошо. Может, именно по этому и стало…
