Я хмыкнула и набрала номер.
Четверг Новые открытия
Ночь я почти не спала, ибо тот дурман, в который я
погружалась, больше походил на обморок. Я боялась засыпать, страшась кошмаров,
но пробуждение вызывало у меня не меньший ужас, потому что очнувшись, во всем,
что меня окружало — будь то очертание шкафа, тень от торшера, блик на стене — я
видела угрозу. Стоило мне открыть глаза или даже убрать с головы подушку, как
мне начинал мерещиться убийца. Я уже видела его фигуру, притаившуюся в темноте,
слышала его дыхание, а холодный пот на моем теле мне казался прохладным
прикосновением его длинного острого ножа.
Как я не сбрендила в ту ночь, сама не знаю — только помню,
что никогда в жизни я так не радовалась тому, что скоро вставать, а ни один
рассвет не рождал в моей душе такую бурю восторга.
Короче, поднялась я с первыми лучами солнца, как раб с
бобовых плантаций. Выпила пять чашек кофе, две таблетки аспирина, налила себе
ванну и погрузила свое исстрадавшееся тело в теплую пенную жидкость. Конечно,
больше бы мне помогла гильотина, это, говорят, вернейшее средство от головной
боли, но за неимением таковой, сойдет и расслабляющая водная процедура.
И, знаете, помогло. Виски уже не ломило, мозги прочистились
и в них даже начали происходить, пусть вялые, но успешные мыслительные
процессы.
После двадцатиминутного лежания и столь же длительного
размышления я поняла вот что. Первое: Вася — не маньяк, и маньяк — это не Вася,
а, значит, убийца на свободе; второе: он со мной развлекается — запугивая и
запутывая — и скоро ему это надоест, третье — когда надоест, он меня шлепнет,
четвертое — мне надо мотать подальше от нашего НИИ, города, планеты, как мне и
предсказывало предчувствие, пятое — теперь я уж точно никуда не помотаю, не на
ту напал, шестое, и последнее — Геркулесов дурак. Последнее угнетало больше
всего, потому что, именно Коленьку я считала единственным своим помощником в
поимке зарвавшегося душегуба. Но, видно, не судьба.
Я зло хлопнула ладонью по куцей горке пены, вспомнив наш с
ним вчерашний разговор. А состоялся он после того, как милиция в лице Коленьки
и прочих старших и младших оперов прибыла место.
Сразу по приезде, покуда эксперты снимали какие-то
отпечатки, изучали взломанные замки, запечатлевали на фотопленку разгром,
Коленька осматривал лестничную клетку. Наконец, мрачный, как грозовая туча, он
подошел, приподнял меня за локоть и скомандовал:
— Пойдемте на улицу.
— Зачем?
— Посидим, поговорим, вы воздухом подышите, а то больно
вы бледная.
— Еще бы, вам бы такой подарочек ко дню рождения
приподнесли.
— Хм. Так вы из-за этого. А я-то решил, что из-за
выпитой бормотухи.
Я сначала хотела обидеться, но потом передумала — ну его на
фиг, пусть язвит на здоровье, и говорю:
— И заодно Коляна посмотрим, вдруг он уже под лавкой.
— Зачем нам Колян? И почему он должен быть именно под
ней?
— Колян — мой сосед, а под лавкой он живет…
— Значит, и вы живете под лавкой?
— Почему?
— Ну раз он ваш сосед, — ехидничал
Геркулесов. — Резонно предположить, что под соседней…
— Будете хамить, я вам больше ничего не скажу, —
радостно сообщила я.
— А я и не хамлю, я подшучиваю.
— Шутки у вас, Николай Николаевич, дурацкие, так что
больше не острите. Лады?
— Лады, — хмуро согласился он. — Так что там
с соседом вашим?
— Колян видел убийцу.
— Бросьте болтать, — недоверчиво буркнул
Геркулесов.
— Видел, точно вам говорю. — И я поведала историю
своей утренней встречи с соседом, которая почему-то не произвела особого
впечатления на Коленьку. Прослушав ее, он пренебрежительно махнул рукой, —
Глупости.
— Как это глупости? — возмутилась я.
— Очень просто, — Геркулесов усадил меня на лавку,
под которой, кстати, никого не было. — Колян ваш алкоголик, словам его
грош цена. Ему это могло привидится.
— Он алкоголик, но не шизофреник, — оскорбилась за
соседа я.
— Да ладно, его «белочка» посетила, а вы…
— Какая еще белочка? Чего вы тут зоопарк развели? Колян
же ясно сказал, что незнакомец спрашивал у него…
— Хватит болтать, — невежливо оборвал меня
Геркулесов. — Давайте вашего Коляна сюда, я его сам допрошу. Конечно,
толку от этого не будет, но для вашего успокоения.
— Да почему вы так наплевательски относитесь к таким
ценным сведениям? — возмутилась я.
— Потому что незнакомец (если он не плод больного
воображения, конечно) мог быть просто вашим поклонником.
— Чего?
— Того. У вас их, поди, полно.
— С чего вы взяли?
— Вон у вас какие… — глаза его недвусмысленно уперлись
в мою вздымающуюся от возмущения грудь, — … очи черные. И все остальное
тоже…
— Черное?
— Красивое, — протянул Геркулесов, оторвавшись,
наконец, от созерцания моих прелестей.
— Да нет у меня никаких… — тут я прикусила язык. Нечего
ему знать, что я далеко не сердцеедка. — Хм… Поклонники у меня есть…
конечно… даже много… Но это был не поклонник, — более уверенно
затараторила я. — Это был убийца, он и лифт, наверное, сломал, чтобы мне
напакостить…
— Ну конечно, — Геркулесов выдал свой фирменный
смешок. — Такой умный, изобретательный и осторожный взял, да и показался
вашему дегенерату на глаза.
— Он, наверняка, был уверен, что Колян его не видел.
Или же он замаскировался. Или думал, что Колян заспит. Или надеялся, что вы,
наш премудрый оперуполномоченный, ему не поверите. Да мало ли, что творилось в
его голове!
— Давайте вашего алкаша, — выпучив на меня глаза,
гаркнул Геркулесов.
— Не видите что ли, что нет его? — гаркнула я в
ответ и шаркнула ногой под лавкой.
Коленька заглянул под скамью.
— Он, правда, там живет?
— Прописан он в квартире 59, но там он только ест и
моется иногда. А здесь его излюбленное место.
— И во сколько он возвращается… гм… домой?
— Когда как. Обычно в это время, но у него сейчас новая
дама сердца, он, наверняка, у нее.
— Так. — Геркулесов нахмурился. — Так. Ну
ладно, соседа вашего мы допросим, как будет возможность, сейчас меня волнует
другое.
— Что именно? — с готовностью поинтересовалась я.
Геркулесов почесал затылок и задумчиво протянул:
— Имеет ли ограбление вашей квартиры связь с цепью
убийств?
